Гпк рф: перспективы развития формальной диспозитивности
ФОРМАЛЬНОЙ ДИСПОЗИТИВНОСТИ
С.
САПОЖНИКОВ
Сапожников С., старший
преподаватель кафедры гражданского
процесса филиала МГЮА г. Кирова.
Два года
прошло после принятия нового Гражданского
процессуального кодекса РФ. Срок вполне
достаточный, чтобы сделать предварительные
выводы о достижении тех целей, которые
ставились законодателем в ходе реформы
гражданского судопроизводства. Одной из
таких целей было раскрытие содержания
принципа диспозитивности гражданского
процесса, согласно которому возникновение
процесса, его завершение, обжалование
решения ставится в зависимость от
волеизъявления стороны (п. 4 пояснительной
записки к проекту нового ГПК РФ, принятому
Постановлением Государственной Думы РФ от
14.06.2001 N 1635-III ГД <*>).
--------------------------------
<*> Опубликовано в
СЗ РФ. 25.06.2001. N 26. Ст. 2627.
Следует признать,
что диспозитивность процесса по новому ГПК
РФ действительно выражена более отчетливо,
чем в прежнем ГПК РСФСР 1964 г. Прежде всего
это относится к формальной стороне
диспозитивности, т.е. распоряжению сторон
средствами процессуального нападения и
защиты <*>. Резко ограничены полномочия
органов прокуратуры на предъявление исков
в защиту частных интересов. По ГПК РСФСР
прокурор мог обратиться в суд, если этого
требует охрана государственных или
общественных интересов или прав и
охраняемых законом интересов граждан (ст.
41). В свете ст. 2 Конституции РФ,
установившей, что признание, соблюдение и
защита прав и свобод человека и гражданина -
обязанность государства, это означало, что
в лице прокурора каждый мог найти себе
бесплатного "адвоката" (к тому же
освобожденного от уплаты государственной
пошлины). Сейчас прокурор может обратиться
в суд (при отсутствии конкретного
публичного интереса) только в случае, если
гражданин по уважительным причинам не
может сделать это самостоятельно (ч. 1 ст. 45
ГПК РФ). Тем самым законодательно
закреплено известное правило "vigilantibus jura
scripta sunt" (кто хочет осуществить право, тот
должен сам заботиться об этом).
--------------------------------
<*> Известный
русский процессуалист Е.В. Васьковский
помимо формальной выделял т.н. материальную
диспозитивность, т.е. право сторон
распоряжаться материальным объектом
спора.
По новому ГПК РФ суд лишился права
самостоятельно привлекать к регрессной
ответственности должностных лиц, виновных
в заведомо незаконном увольнении
работника, как было предусмотрено в ст. 39
ГПК РСФСР. Не касаясь политического аспекта
указанной нормы (а он достаточно явно
просматривался), необходимо отметить, что
подобное право суда входило в очевидное
противоречие с принципом разделения
процессуальных ролей (обвинение, защита и
суд), который последовательно утверждался
Конституционным Судом РФ <*>.
--------------------------------
<*> См.:
Постановления КС РФ от 28.11.1996 N 19-П, от 20.04.1999 N
7-П, от 14.01.2000 N 1-П.
Кардинальным, можно
сказать революционным, явилось введение в
гражданский процесс института надзорного
обжалования взамен ранее существовавшего
надзорного опротестования. В настоящее
время именно стороны решают вопрос о
необходимости пересмотра дела в порядке
надзора, а не высшие должностные лица суда и
прокуратуры федерального и регионального
уровня, как было закреплено в ст. 320 ГПК
РСФСР. Сами же надзорные жалобы, указанные в
ч. 1 ст. 376 ГПК РФ, не имеют ничего общего с
надзорными "жалобами", которые именовались
не иначе как "просьба о принесении протеста"
(ч. 3 ст. 322 ГПК РСФСР) и рассматривались в
полуадминистративном режиме. В связи с этим
ст. 389 ГПК РФ, предусматривающая право
Председателя Верховного Суда РФ и его
заместителя на внесение в Президиум
Верховного Суда РФ мотивированного
представления о пересмотре судебных
постановлений в порядке надзора (по сути -
тот же надзорный протест), выглядит как
некий "чужеродный" элемент, доставшийся в
наследство от старой советской судебной
системы и перенесенный в новый ГПК РФ "на
всякий случай".
В целом идея
диспозитивности отражена в нормах нового
гражданского процессуального
законодательства достаточно
последовательно и служит логическим
продолжением общей концепции
невмешательства государства в частные дела
(ч. 1 ст. 23 Конституции РФ, п. 1 ст. 1 ГК РФ). Тем
не менее внимательный анализ положений
нового ГПК РФ позволяет увидеть
значительные перспективы для дальнейшего
развития диспозитивного начала, причем без
особого ущерба для публичных интересов.
Последнее представляется весьма важным,
так как правосудие - функция государства, и
либерализм в вопросах гражданской
процессуальной формы должен иметь разумные
пределы. Как указывалось в п. 4
пояснительной записки к проекту нового ГПК
РФ, принятому Постановлением
Государственной Думы РФ от 14.06.2001 N 1635-III ГД:
"В проекте ГПК РФ проводится
фундаментальная правовая идея
гармоничного сочетания инициативы сторон
по защите права с руководящей ролью суда в
гражданских процессуальных отношениях.
Авторы проекта исходили из того, что нет
принципов диспозитивности и
состязательности в "чистом виде" без
определенных ограничений и
восполнительных функций суда".
Соответственно, развитие диспозитивности в
гражданском процессе должно происходить в
рамках установленного баланса частных и
публичных интересов, без превращения
судебного разбирательства в
квазитретейскую процедуру. Полное
подчинение суда т.н. "почину сторон" (Privatbetrieb)
столь же недопустимо, как и полная
зависимость сторон от суда в
инквизиционном процессе. Именно поэтому
развитие диспозитивного начала в
гражданском судопроизводстве должно быть
связано в первую очередь с формальной
диспозитивностью.
Прежде всего речь
идет о создании дополнительных
процессуальных гарантий соблюдения
правила о произвольности предъявления иска
(nemo invitus agere cigitur). Казалось бы, действующий
ГПК РФ вполне признает это правило:
гражданское дело возбуждается по заявлению
заинтересованного лица (ч. 1 ст. 3): при отказе
истца от иска производство по делу
прекращается (абз. 4 ст. 220). Суд может не
принять отказ от иска, но только по
основаниям, указанным в ч. 2 ст. 39 ГПК РФ: если
отказ от иска противоречит закону или
нарушает права и законные интересы других
лиц. Таким образом, определение суда о
неприятии отказа истца от иска и о
продолжении рассмотрения дела по существу
должно быть мотивированным, в определении
должно содержаться указание на конкретный
закон, которому противоречит отказ от иска,
или на конкретные права и законные интересы
других лиц, которые могут от такого отказа
пострадать. Однако если суд вопреки
волеизъявлению истца продолжит судебное
разбирательство, не приведя никаких
конкретных мотивов, то обжалованию такое
определение не подлежит, т.к. это не
предусмотрено Законом (ст. ст. 331, 371 ГПК РФ).
Ведение процесса против воли истца никак не
согласуется с принципом диспозитивности,
но по действующему ГПК РФ вполне возможно.
Аналогично решается вопрос и при отказе
суда утвердить мировое соглашение сторон.
Обжалование такого отказа в ст. 173 ГПК РФ не
предусмотрено (хотя в арбитражном процессе
любое определение по вопросу утверждения
мирового соглашения может быть обжаловано -
ч. ч. 8 - 9 ст. 141 АПК РФ). Подобное положение
вещей не имеет разумного объяснения и
должно быть исправлено путем внесения
соответствующих дополнений в ст. 173 ГПК
РФ.
Зависимость возникновения и
продолжения процесса от свободного
волеизъявления сторон отражена, в
частности, в ст. 54 ГПК РФ, которая содержит
перечень специальных полномочий
представителя. Все эти полномочия имеют
распорядительный характер и поэтому должны
быть прямо оговорены в доверенности, что
логически вытекает из принципа
диспозитивности. Обращает на себя внимание
то, как должны быть оформлены полномочия
добровольного представителя. Закон (ч. 2 и ч.
6 ст. 53 ГПК РФ) допускает для указанных
полномочий только две формы - нотариальную
(в т.ч. приравненную к нотариальной) и
судебную. Обе названные формы имеют
некоторые общие черты. Суд в лице
председательствующего устанавливает
личность явившихся участников процесса (ч. 2
ст. 161 ГПК РФ). Такая же обязанность
нотариуса закреплена в ст. 42 Основ
законодательства РФ о нотариате. Тем самым
исключается вероятность совершения
распорядительных действий подставными
лицами (конечно, если не рассматривать
совсем крайние случаи - например, подделку
паспорта). Суд разъясняет лицам,
участвующим в деле, их процессуальные права
и обязанности (ст. 165 ГПК РФ), а также
отдельно разъясняет последствия отказа от
иска, признания иска или заключения
мирового соглашения сторон (ч. 2 ст. 173 ГПК
РФ). Соответственно, нотариус обязан
разъяснять физическим и юридическим лицам
права и обязанности, предупреждать о
последствиях совершаемых нотариальных
действий, с тем чтобы юридическая
неосведомленность не могла быть
использована им во вред (ст. 16 ОЗН).
Перечисленные нормы призваны
гарантировать добровольность и
осознанность действий как самого участника
процесса, так и его представителя. В то же
время поставленная задача решена
законодателем не до конца. Согласно ч. 1 ст.
173 ГПК РФ в случае, если отказ от иска,
признание иска или мировое соглашение
сторон выражены в адресованных суду
заявлениях в письменной форме, эти
заявления приобщаются к делу, на что
указывается в протоколе судебного
заседания. Совершенно очевидно, что при
получении подобных письменных заявлений
суд лишен возможности установить личность
лица, подписавшего заявление, а равно
добровольность его действий.
Целесообразность сохранения существующего
порядка совершения распорядительных
действий вызывает большие сомнения. Было бы
намного разумнее требовать удостоверения
подписи на документе в порядке,
установленном в ч. 2 ст. 53 ГПК РФ.
В связи
со сказанным неизбежно встает вопрос о
необходимости нотариального удостоверения
подписи истца на исковом заявлении, если
оно не подается на личном приеме у судьи, а
направляется по почте. Безусловно,
возбуждение гражданского дела - действие не
менее значимое, чем отказ от иска, и на него
следовало бы распространить необходимость
удостоверения подписи. Однако имеется
целый ряд возражений против этого.
Во-первых, ГПК РФ не регулирует порядок
приема граждан судьей. Закон не обязывает
судью при принятии искового заявления
разъяснять истцу правовые последствия
возбуждения гражданского дела. Более того,
получает все большее распространение
практика, когда прием граждан
осуществляется помощником судьи. Зачастую
исковое заявление отдается истцом сразу в
канцелярию суда, без предварительного
общения с судьей или его помощником. В этих
условиях введение нотариального
удостоверения подписи на исковом заявлении
привело бы к чрезмерной бюрократизации
гражданского процесса. Во-вторых, в
нарушение ст. 46 Конституции РФ была бы
ограничена доступность правосудия, т.к.
обращение к нотариусу для некоторых
категорий населения затруднительно (жители
удаленных сельских округов, инвалиды и др.).
В-третьих, нотариальные действия
совершаются на платной основе (ст. 22 ОЗН).
Поэтому истцам придется нести двойное
бремя налогообложения и оплачивать исковое
заявление дважды - за удостоверение подписи
и за обращение в суд. В-четвертых,
возбуждение дела является обратимым. Если
истец предъявил иск по ошибке или под
влиянием сильного душевного волнения, то он
всегда может отказаться от иска. Напротив,
отказ от иска влечет необратимые
последствия: повторное обращение в суд уже
не допускается (п. 2 ч. 1 ст. 134 ГПК РФ).
По
изложенным причинам необходимо ввести
нотариальное удостоверение подписи только
в отношении тех распорядительных действий
(если они совершаются вне судебного
заседания), которые указаны в ст. 39 ГПК РФ.
Для исковых заявлений, а также для
апелляционных, кассационных и надзорных
жалоб целесообразно отставить
существующий порядок подписания (в простой
письменной форме).
К числу важных
диспозитивных прав необходимо отнести
также право заинтересованного лица
инициировать обеспечение иска. Если раньше
рассмотрение данного вопроса было возможно
по заявлению лица, участвующего в деле, или
по инициативе самого суда (ст. 133 ГПК РСФСР),
то в настоящее время суд, действуя ex officio
(т.е. по обязанности), не может без просьбы
заинтересованного лица распорядиться о
принятии обеспечительных мер. Несмотря на
это, все же следует констатировать
непоследовательность законодателя в
развитии диспозитивного начала
применительно к институту обеспечения
иска. В частности, формулировка ст. 139 ГПК РФ
"по заявлению лиц, участвующих в деле"
вполне допускает обеспечение иска по
просьбе прокурора, а также лиц,
обращающихся в суд за защитой прав, свобод и
законных интересов других лиц (т.н.
процессуальных истцов), т.к. указанные
участники процесса входят в состав лиц,
участвующих в деле (ст. 34 ГПК РФ). Между тем
обеспечение иска по инициативе
процессуальных истцов в корне противоречит
разъяснениям Конституционного Суда РФ о
том, что в любом случае необходимо
волеизъявление материального истца
(Постановление Конституционного Суда РФ от
14.02.2002 N 4-П). Довольно трудно объяснить,
почему разработчики нового ГПК РФ не учли
этот существенный момент.
Поскольку
третьи лица в отличие от прокурора и других
процессуальных истцов имеют материальный
интерес к исходу дела, возможность
обеспечения иска по их просьбе требует
отдельного обсуждения. Третьи лица,
заявляющие самостоятельные требования
относительно предмета спора, по прямому
указанию ч. 1 ст. 42 ГПК РФ пользуются всеми
правами и несут все обязанности истца
(согласно ст. 137 ГПК РФ аналогичное
положение занимает ответчик, предъявивший
встречный иск). Соответственно, право этих
лиц просить суд об обеспечении своих (но
только своих!) требований не вызывает
сомнений. Что же касается третьих лиц, не
заявляющих самостоятельных требований
относительно предмета спора, то они лишены
права требовать принудительного
исполнения решения суда (ч. 1 ст. 43 ГПК РФ), а
значит, наделение их правом просить об
обеспечении будущего исполнения лишено
всякого смысла.
Суммируя изложенные
доводы, можно признать целесообразным
изменение существующей редакции ст. 139 ГПК
РФ и закрепление правила о том, что
обеспечение иска производится только по
заявлению или с согласия истца.
Другая
актуальная тема, связанная с реальным
исполнением судебного постановления, - это
предварительные обеспечительные меры. Не в
первый раз приходится отмечать совершенно
различное решение одного и того же вопроса
в гражданском и арбитражном процессе.
Согласно ч. 1 ст. 99 АПК РФ арбитражный суд по
заявлению организации или гражданина
вправе принять предварительные
обеспечительные меры, направленные на
обеспечение имущественных интересов
заявителя до предъявления иска. Суды общей
юрисдикции, рассматривая по сути точно
такие же дела (отличие только в статусе
спорящих сторон), подобной возможности
лишены. Хотя если обратиться к ст. 9 Закона
РФ "О международном коммерческом
арбитраже", то уже в 1993 году государственные
суды в России получили право обеспечивать
иски, по которым
