Законность, обоснованность и справедливость приговора в условиях состязательности процесса

В УСЛОВИЯХ СОСТЯЗАТЕЛЬНОСТИ ПРОЦЕССА
В. ГОРОБЕЦ
В. Горобец, председатель Северо-Кавказского окружного военного суда, генерал-майор юстиции.
В публикуемых комментариях и суждениях по применению УПК РФ практически не затрагивается в прямой постановке вопрос о законности, обоснованности и справедливости приговора. Между тем приговор является конечным результатом процедуры уголовного преследования или, как принято говорить, "венцом правосудия".
Толкование законности, обоснованности и справедливости приговора является, на мой взгляд, концептуальным элементом нового процессуального доказательства. Однако содержание этих понятий, их обеспеченность процессуальными средствами, имеющимися в распоряжении сторон обвинения и защиты, а также суда, выпали из поля зрения проводимого авторами УПК РФ регионального мониторинга его применения, увязшего в обсуждении вопросов применения отдельных процессуальных норм.
Требование о законности и обоснованности приговора применительно к правосудию является естественным, и оно сохранилось, перекочевав из ст. 301 УПК РСФСР в ст. 297 УПК РФ. Но прежним ли является содержание, толкование этих понятий? Если следовать научно-практическим и иным комментариям УПК РФ, то они повторяют известное классическое толкование этих понятий, оставляя без комментариев существенно новое положение ст. 297 УПК РФ, в ч. 2 которой указано, что приговор признается законным, обоснованным и справедливым, "если он постановлен в соответствии с требованиями настоящего Кодекса и основан на правильном применении уголовного закона".
В основе же требований УПК РФ, полагаю, находится принцип состязательности сторон, закрепленный в ст. 15 УПК, согласно которому стороны обвинения и защиты самостоятельны в исполнении своих процессуальных обязанностей и осуществлении предоставленных им прав, а суд, не являясь органом уголовного преследования, создает им необходимые условия для реализации прав и обязанностей. Важно отметить, что принцип состязательности защищен ст. 123 Конституции РФ.
Состязательный характер судебного рассмотрения уголовного обвинения существенно ограничил инициативу суда в исследовании доказательств: оглашение протоколов следственных действий, заключений экспертов, протоколов ранее данных показаний допускается только по инициативе и при согласии сторон. Суд вправе лишь при необходимости использования специальных познаний назначить экспертизу, провести осмотр места происшествия, следственный эксперимент, опознание и освидетельствование, т.е. осуществить меры по проверке обоснованности доводов сторон о наличии новых или иных фактических данных. Инициативы в исследовании доказательств, уже содержащихся в материалах уголовного дела, суд не имеет.
Отсюда логично следует, что понятия законности и обоснованности приговора вовсе не обязательно соответствуют установлению истины по делу. П. Лупинская подчеркивает, что "требование непременного установления истины по каждому уголовному делу несовместимо с установленным Конституцией РФ (ст. 51), а затем и в нормах УПК РФ правом обвиняемого на молчание (п. 3 ч. 4 ст. 47), правом не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и родственников, а также в иных случаях освобождения лиц от обязанности давать свидетельские показания" (Российская юстиция. 2002. N 7. С. 5).
Необходимость корректировки взгляда на истинность судебного приговора отмечается и в статье И. Михайловской (Российская юстиция. 2002. N 7. С. 3), в которой выражается обоснованное, на мой взгляд, суждение о том, что "доминирование юридической истины над истиной материальной" отражает современные представления о социальной ценности судебной процедуры не как репрессии, но прежде всего как способа разрешения возникающих конфликтов с наименьшими потерями для общества. От себя добавлю - и из интересов процессуальной экономии (особый порядок судебного разбирательства).
Существенно сузив пределы полномочий суда в исследовании доказательств сторон и лишив его права на возвращение уголовного дела прокурору на дополнительное расследование, законодатель тем самым объективно закрепил приоритетность "защитительной" функции правосудия и признал достаточной для эффективного правосудия формальную, юридическую истину, что также следует из уравнивания задач общего и особого порядка судебного разбирательства.
Указанное подтверждается и обязанностью суда, применительно к ст. 252 УПК о пределах судебного разбирательства, безальтернативно воспринимать полномочия государственного обвинителя согласно ст. 246 УПК об отказе от обвинения (ч. 7) либо изменении обвинения в сторону смягчения (ч. 8).
Суд практически лишен возможности оценивать такую позицию государственного обвинителя и, как показывает судебная практика, вопреки своему внутреннему убеждению и позиции потерпевшего как участника той же стороны обвинения вынужден, например, по делу об умышленном преступлении описывать его как неосторожное. К тому же суд недопустимым образом вынужден самостоятельно формулировать обвинение, так как на обвинителя законом не возложена обязанность делать это применительно к констатируемой им иной форме вины. В такой ситуации суд ограничен и в аргументации по мотивировке квалификации преступного деяния, требование о чем хотя и не вытекает из ст. 305 УПК, однако по-прежнему содержится в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ "О судебном приговоре" от 29 апреля 1996 г., в целом уже не соответствующем принципам нового уголовно-процессуального законодательства.
Воспринимая УПК РФ как подлежащий выполнению федеральный закон, мы рассматриваем предложения об усилении инициативы суда в исследовании доказательств и реанимировании института дополнительного расследования как противоречащие основному принципу УПК РФ о состязательности сторон и новому содержанию законности и обоснованности приговора. Однако для большей очевидности следовало бы изложить ч. 2 ст. 297 УПК в иной редакции: "Приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями настоящего Кодекса, основан на выводах, соответствующих доказательствам, представленным сторонами, и на правильном применении уголовного закона".
Предлагаемое дополнение может показаться избыточным, если полагать, что оно охватывается другим условием законности, обоснованности и справедливости приговора: "если он постановлен в соответствии с требованиями настоящего Кодекса". Однако в силу неочевидности этого указанное дополнение все же желательно.
В условиях состязательного процесса приговор более отвечает на вопрос, кто победил, чем на то, что же было на самом деле. Хотя законодателем и предполагается добросовестность сторон в исследовании доказательств, однако в их арсенале присутствуют и такие понятия, как тактика обвинения и защиты. И, видимо, потребуется значительное время, чтобы стороны овладели навыками состязательности уголовного процесса. Пока же часть прокурорских работников более уповает на инерцию судейского корпуса, "выросшего на старом и дорогом для них УПК РСФСР", как выразился прокурор г. Казани Ф. Багаутдинов (Уголовное право. 2002. N 4. С. 55 - 57). С надеждой он взирает "и на определенную консервативность российского уголовного процесса, сущность которого, несмотря на вроде бы революционные изменения в законодательстве, меняется медленно. Например, - с удовлетворением отмечает он, - несмотря на провозглашенную состязательность сторон, мы по-прежнему наблюдаем, как суд в большинстве случаев достаточно активно участвует в исследовании доказательств". Неужели он прав?
Лишает суд четких ориентиров и кассационное определение Верховного Суда РФ от 10 октября 2002 г. по делу Кобыльникова, согласно которому указание в ст. 286 УПК на согласие сторон как на необходимое условие для оглашения показаний потерпевшего и свидетеля, ранее данных при производстве предварительного расследования, по смыслу процессуального закона, рассматриваемого во взаимосвязи со ст. 123 Конституции РФ, о состязательности и равноправии сторон, распространяется лишь на те случаи, когда суд придет к выводу о необходимости оглашения показаний по собственной инициативе. Обоснованно полагать, что такая методика аргументации позволяет "преодолеть" и иные процессуальные нормы.
По-видимому, ссылаясь на ст. 286 УПК РФ, автор имел в виду ст. 281 УПК РФ. Процесс усвоения "смысла" и "духа" нового УПК сопровождается, как мы видим, болезненной переоценкой традиционных процессуальных устоев, в рамках чего по-иному воспринимается прежде безоговорочно отвергаемый в "Настольной книге судьи" (М., 1972. С. 47) описанный М.Е. Салтыковым-Щедриным образ судьи царской России, который рассуждал так: "Я не вхожу в свою совесть, я не советуюсь с моими личными убеждениями; я смотрю на то только, соблюдены ли все формальности, и в этом отношении строг до педантизма. Если есть у меня на руках два свидетельских показания, надлежащим образом оформленные, я доволен и пишу: есть, если их нет - я тоже доволен и пишу: нет. Какое мне дело до того, совершено ли преступление в действительности или нет! Я хочу знать, доказано ли оно или не доказано, и больше ничего" (Щедрин Н. (Салтыков М.Е.). Полн. собр. соч. Т. 11. М., 1933. С. 273).
Такой "профессиональный цинизм", естественно, противоречит требованию руководствоваться "социалистическим правосознанием".
Представляется, что применительно к нормам УПК РФ обвинительный и оправдательный приговор может рассматриваться как законный, обоснованный и справедливый при условии соответствия его тем доказательствам, которые представили стороны, и реализации судом своих процессуальных возможностей по их восполнению и исследованию.
Не противоречило бы, по моему мнению, дополнение процессуальных возможностей суда инициативой в исследовании доказательств и материалов дела, без исследования которых отсутствует возможность рассмотреть дело по существу предъявленного обвинения и решить вопрос о применении норм материального права. Например, заключения экспертов о вменяемости подсудимого, характере и тяжести телесных повреждений потерпевшего, оценке оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ, наркотических средств, нарушении специальных правил, сведений о судимости и иных данных о личности подсудимого и т.д. Это вызвано тем, что в судебной практике, видимо, невозможно будет исключить и в дальнейшем случаи, когда стороны воздерживаются от ходатайств по оглашению и исследованию подобных сведений в суде. Статью 291 УПК представляется возможным дополнить положением о том, что "суд в интересах обеспечения законности, обоснованности и справедливости приговора вправе исследовать доказательства и материалы дела, об исследовании которых стороны обвинения и защиты не ходатайствовали". Такое решение на стадии окончания судебного следствия, когда стороны исчерпали свои состязательные возможности, вполне корректно относительно принципов состязательности и равенства сторон.
Иное положение суда в уголовном процессе, основанном на принципе состязательности сторон, закрепленном в ч. 3 ст. 15 УПК, требует и иных подходов к проверке судебных решений в кассационном и надзорном порядке, а также анализу судебной практики в обобщающих ее обзорных документах.
Применительно к состязательному процессу полагаю недопустимыми упреки в адрес судов о том, что ими допущена "односторонность и неполнота судебного следствия"; "с недостаточной тщательностью относились к установлению обстоятельств преступления, имеющих существенное значение для решения вопросов о наличии в действиях виновного состава преступления и для квалификации его действий"; "недостаточное внимание уделяется проверке показаний потерпевших и свидетелей, а также подсудимых, не дается оценка противоречиям" и т.п. (Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. N 10. С. 14 - 19).
Суд вправе оценить лишь то, что представлено сторонами обвинения и защиты. Если же всемогущий стереотип не позволяет смириться с этим, то надо восстановить принципы прежнего, как принято говорить, "инквизиционного" судопроизводства. Иного пути нет.
При решении вопросов доказанности обвинения и его юридической оценке суд в условиях состязательности сторон исходит из представленных ими доказательств. Анализ "доказательств, подтверждающих обвинение" и "доказательств, на которые ссылается сторона защиты" (ст. 220 УПК), требует иного, отличного от прежнего, стиля изложения приговора. Отражая состязательность действий сторон, суды в приговорах обоснованно указывают, например: "Проанализировав доказательства, представленные сторонами обвинения и защиты, суд приходит к следующим выводам..." или: "Приведенные обстоятельства преступления подтверждаются следующими доказательствами, представленными стороной обвинения...", "что касается ссылок стороны защиты в качестве алиби подсудимого на показания свидетеля П., то суд..." либо: "Проанализировав доказательства сторон по обстоятельствам, относящимся к... суд полагает...".
Такой стиль изложения описательно-мотивировочной части приговора не только объективно позволяет суду избрать правильную методику оценки представленных доказательств, но и соответствует содержанию законности, обоснованности и справедливости приговора, постановленного в условиях состязательного уголовного процесса, закрепленного в Уголовно-процессуальном кодексе.
ССЫЛКИ НА ПРАВОВЫЕ АКТЫ

"КОНСТИТУЦИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"
(принята всенародным голосованием 12.12.1993)
"УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ КОДЕКС РСФСР"
(утв. ВС РСФСР 27.10.1960)
"УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ КОДЕКС РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"
от 18.12.2001 N 174-ФЗ
(принят ГД ФС РФ 22.11.2001)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ Пленума Верховного Суда РФ от 29.04.1996 N 1
"О СУДЕБНОМ ПРИГОВОРЕ"
ОПРЕДЕЛЕНИЕ Верховного Суда РФ от 10.10.2002
Российская юстиция, N 8, 2003

Комментарии к законам »