О субъективном имущественном праве добросовестного владельца
ДОБРОСОВЕСТНОГО ВЛАДЕЛЬЦА
Г.А.
ГАДЖИЕВ
Гаджиев Г.А., доктор юридических
наук, судья Конституционного Суда
Российской Федерации
(Москва).
Обоснование защиты прав
добросовестного владельца
В судах общей
юрисдикции часто рассматриваются иски о
признании недействительными договоров
купли-продажи квартир (как правило, в связи
с нарушением прав несовершеннолетних
детей). Применяя содержащиеся в п. п. 1 и 2 ст.
167 ГК РФ общие положения о последствиях
недействительности сделки в части,
устанавливающей обязанности каждой из
сторон возвратить все полученное по сделке,
суды обеспечивали защиту прежних
собственников квартир (или их
несовершеннолетних детей). Однако при этом
оказывались затронутыми права
добросовестных приобретателей жилых
помещений. Ряд таких приобретателей
обратился в Конституционный Суд РФ с
просьбой о проверке конституционности
положений п. п. 1 и 2 ст. 167 ГК РФ, полагая, что
их применением нарушаются права
добросовестных приобретателей,
гарантированные ст. 2, ст. 8, ч. 1 ст. 17; ч. 1 ст. 18,
ст. 19; ч. 2 ст. 35 и ч. 1 ст. 40 Конституции РФ.
Конституционный Суд РФ признал не
противоречащими Конституции РФ
содержащиеся в п. п. 1 и 2 ст. 167 ГК РФ общие
положения о последствиях
недействительности сделки в части,
касающейся обязанности каждой из сторон
возвратить другой все полученное по сделке,
поскольку данные положения - по их
конституционно-правовому смыслу в
нормативном единстве со ст. 302 ГК РФ - не
могут распространяться на добросовестного
приобретателя, если это непосредственно не
оговорено законом.
Случаи, когда
необходимо обеспечить поиск баланса
законных интересов собственников и
незаконных, но добросовестных
приобретателей, имеют место и при
разрешении споров по искам добросовестных
приобретателей автомобилей, которые
полагали, что приобретенные ими автомобили
прошли таможенное оформление, поскольку
обладали документами об уплате таможенных
сборов продавцами, которые впоследствии
оказывались поддельными.
В Определении
Конституционного Суда (далее - КС РФ) от 27
ноября 2001 г. N 202-О об официальном
разъяснении Постановления КС РФ от 14 мая 1999
г. по делу о проверке конституционности
положений ч. 1 ст. 131 и ч. 1 ст. 380 Таможенного
кодекса РФ <*> содержится вывод о том, что
положение ч. 1 ст. 380 ГК РФ не может быть
истолковано как предусматривающее
возможность конфискации товаров и
транспортных средств, ввезенных с
нарушением таможенных правил, у лиц,
которые приобрели их в ходе оборота на
территории Российской Федерации, если эти
лица не могли каким-либо образом влиять на
соблюдение требуемых при перемещении
товаров и транспортных средств через
таможенную границу таможенных
формальностей, поскольку не были в тот
период участниками каких-либо отношений,
включая таможенные отношения, по поводу
такого имущества, притом что, приобретая
его, они не знали и не должны были знать о
незаконности ввоза.
--------------------------------
<*> СЗ РФ. 2001. N 50. Ст.
4823.
Этот судебный акт привлек внимание к
дискуссии о защите прав добросовестных
владельцев <*>. Нет необходимости
воспроизводить все аспекты научного спора.
Достаточно, на наш взгляд, рассмотреть
диаметрально противоположные позиции,
определяющие содержание дискуссии.
--------------------------------
<*> См.: Скловский
К.И. Некоторые проблемы владения в судебной
практике // Вестник ВАС РФ. 2002. N 4; Он же.
Владение и владельческая защита // Право и
экономика. 2000. N 2; Он же. Защита владения от
изъятия в административном порядке //
Хозяйство и право. 1998. N 7; Рахмилович В.А. О
праве собственности на вещь, отчужденную
неуправомоченным лицом добросовестному
приобретателю (К вопросу о приобретении
права от неуправомоченного лица) // Проблемы
современного гражданского права. М.,
2000.
Научная дискуссия о правовой
природе владения
В.А. Рахмилович пришел к
выводу, что ограничение виндикации и
возможность приобретения права
собственности от неуправомоченного лица
должны рассматриваться как один из этапов
общей трансформации в праве нового и
новейшего времени древнего римского
принципа - никто не может передать другому
лицу больше прав, чем сам имеет. С точки
зрения В.А. Рахмиловича, добросовестный
приобретатель еще до истечения срока
приобретательной давности становится
собственником. К.И. Скловский в своей
фундаментальной работе возражает против
приобретения добросовестным
приобретателем права собственности <*>.
По его мнению, препятствием для
возникновения права собственности у
добросовестного приобретателя является
институт приобретательной давности. К.И.
Скловский пишет: "Непонятно, зачем введена
приобретательная давность, если
добросовестный приобретатель и без
истечения указанных в законе сроков
становится сразу собственником" <**>.
--------------------------------
<*> См.: Скловский
К.И. Собственность в гражданском праве. М.:
Дело, 1996.
<**> Там же. С. 107.
Несмотря
на значительную доктринальную значимость
выводов В.А. Рахмиловича и К.И. Скловского,
КС РФ не воспринял ни идею о том, что
добросовестный владелец является
собственником, ни противоположную ей идею о
том, что незаконное добросовестное
владение - это фактическое состояние, а не
субъективное право <*>.
--------------------------------
<*> По мнению К.И.
Скловского, очередная задача судов -
обеспечение защиты добросовестного
незаконного владения без присвоения не
присущих ему свойств субъективного права.
См.: Скловский К.И. Некоторые проблемы
владения в судебной практике. С.
26.
Дискуссия о том, является владение
правом или фактом, длится уже много веков. В
результате сложились две принципиальные и
одна компромиссная точки зрения. Полярные
полюса - это мнение Павла и Папиниани в
римском праве, Дернбурга и Виндшейда в
немецком праве, Д.И. Мейера и Г.Ф.
Шершеневича в русском гражданском праве.
Компромиссная точка зрения принадлежит В.М.
Хвостову, который считал, что юридическое
владение есть право, однако право с
довольно скудным содержанием <*>. С нашей
точки зрения, избранный КС РФ подход в
большей мере напоминает позицию В.М.
Хвостова.
--------------------------------
<*>
См.: Хвостов В.М. Система римского права. М.,
1996. С. 273.
Прежде всего обратим внимание на
то, что КС РФ считает, что по смыслу ч. 2 ст. 35
во взаимосвязи ее со ст. ст. 8, 34, 45, 46 и ч. 1 ст.
55 Конституции РФ права владения,
пользования и распоряжения имуществом
обеспечиваются не только собственникам, но
и иным участникам гражданского оборота. В
тех случаях, когда имущественные права на
спорную вещь, возникшие на предусмотренных
законом основаниях, имеют другие, помимо
собственника, лица - владельцы и
пользователи вещи, этим лицам также должна
быть гарантирована государственная защита
их прав. К числу таких имущественных прав,
по мнению КС РФ, относятся и права
добросовестных приобретателей.
На
первый взгляд это положение может
показаться крайне спорным. Толкуя
конституционную норму ч. 2 ст. 35, КС РФ в
качестве самостоятельных имущественных
прав рассматривает собственность (которая
предполагает обладание такими
правомочиями, как владение, пользование и
распоряжение) и владение. Получается, что
ст. 35 Конституции РФ гарантирует
государственную защиту не только
субъективного конституционного права
частной собственности, но и широкого
спектра различных имущественных прав.
Очевидно, что такое истолкование очень
напоминает интерпретацию конвенционной
нормы об уважении собственности,
содержащейся в ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции
о защите прав человека и основных свобод
(заключена в г. Риме 4 ноября 1950 г. // СЗ РФ. 2001.
N 2. Ст. 163).
Однако не повлечет ли такая
интерпретация и государственную защиту
владения вора? Нет. Есть одна
принципиальная деталь, на которой,
собственно, и построены все последующие
логические рассуждения КС РФ: о
добросовестных владельцах как обладателях
именно имущественного права можно говорить
только с учетом того, что они являются
участниками гражданского оборота. При
внимательном изучении текста
Постановления КС РФ о проверке
конституционности ст. 167 ГК РФ становится
понятным, почему и в Определении КС РФ от 27
ноября 2001 г. (см. ранее) признание прав
добросовестными приобретателями
нерастаможенных автомобилей увязывается с
их приобретением "в ходе оборота"! Оговорка
о гражданском обороте во многом объясняет,
почему в результате судебного решения
состояние фактического незаконного
владения превращается в субъективное
имущественное право добросовестного
владельца.
Правовой характер
добросовестного владения
Доказательства
того, что добросовестное владение - это не
просто фактическое состояние, но и
имущественное право, можно обнаружить с
помощью системно-логического толкования
норм ГК РФ. В п. 2 ст. 234 ГК РФ содержится
норма, в соответствии с которой до
приобретения на имущество права
собственности в силу приобретательной
давности лицо, владеющее имуществом как
своим собственным, имеет право на защиту
своего владения против третьих лиц, не
являющихся собственниками имущества, а
также не имеющих прав на владение им в силу
иного предусмотренного законом или
договором основания. Как известно, право на
защиту является всего лишь элементом -
правомочием, входящим в содержание всякого
субъективного гражданского права. Этот
элемент основного содержания
субъективного права оказывается
востребованным, когда другие элементы
права подпадают под угрозу, т.е. когда
субъективное право находится в особом,
нарушенном состоянии. Таким образом,
положение о "праве на защиту своего
владения" из п. 2 ст. 234 ГК РФ в системной
связи со ст. 11 ГК РФ, предусматривающей
судебную защиту нарушенных гражданских
прав, должно пониматься как признание
гражданским законодательством того, что
добросовестный владелец обладает неким
субъективным имущественным правом.
На
это обстоятельство обратил внимание и К.И.
Скловский. Он точно подметил, что
возрождение в российском законодательстве
приобретательской давности (ст. 234 ГК)
заставляет обсудить вопрос, не возникло ли
здесь право владения, если имеется исковая
защита. По его мнению, владение по
приобретательской давности не защищается
ни от собственника, ни от титульного
владельца. А поэтому им делается вывод, что
такое владение не может быть
противопоставлено этим правам как другое
субъективное право, а в сопоставлении с
ними выступает лишь как факт. Отсюда и
признание справедливым утверждения Д.И.
Мейера: "Пока давность не привела к этому
праву, нет никакого имущественного права".
Однако в этом же месте в монографии К.И.
Скловского можно обнаружить его сомнения в
непоколебимости этого суждения, поскольку
он пишет: "Если полагать, что право на иск
само по себе позволяет считать отношение из
ст. 234 ГК РФ правом, то это право в любом
случае не имеет таких черт, которые
позволяют считать его абсолютным
(поскольку оно не защищается от любого лица)
и вещным (поскольку оно не передается
вместе с вещью, а переходит только в порядке
личного правопреемства)" <*>.
--------------------------------
<*> Скловский К.И.
Собственность в гражданском праве. С.
292.
По всей видимости, не случайно КС РФ
утверждает, что добросовестный владелец
обладает субъективным правом, называя его
достаточно абстрактно имущественным
правом.
С нашей точки зрения, это
имущественное право является новым вещным
правом. В силу обладания этим правом
добросовестный владелец приобретает
возможность непосредственно
воздействовать на вещь и отражать
посягательство на свое право со стороны
третьих лиц. При этом непосредственное
воздействие на вещь не следует понимать
только как "держание в руках", как
физическое обладание вещью. Владение
добросовестного приобретателя в отличие от
простого держания предполагает
определенную меру имущественной власти.
Не препятствует признанию
рассматриваемого субъективного права
вещным то обстоятельство, что оно
ограничено во времени в отличие от
большинства абсолютных прав. В конце
концов, временный характер права
пожизненного наследуемого владения не
мешает признавать его вещным.
Очевидной
особенностью права добросовестного
владения является специфика основания его
возникновения. В отличие от других вещных
прав непременным условием для его
возникновения является наличие в сложном
юридическом составе, влекущем
возникновение данного права, судебного
решения, в силу которого оно и возникает.
Пока не состоится судебное решение в пользу
добросовестного владельца, его состояние
определяется как незаконное
добросовестное владение. При этом в силу
ограничений на виндикацию у
добросовестного приобретателя появляется
субъективное имущественное право.
Обязательность наличия судебного акта
обусловливается тем, что установление
добросовестности - это акт правосудия,
которое в силу ч. 1 ст. 118 Конституции РФ
осуществляется только судом. Новое
имущественное право добросовестного
приобретателя возникает и в случае
истечения срока давности по
виндикационному иску (ст. 199 ГК РФ).
Добросовестность владения должна
подтверждаться судом с помощью
определенных юридических фактов <*>.
--------------------------------
<*> В Определении КС
РФ от 27 ноября 2001 г. отмечается, что по
смыслу ст. 131 во взаимосвязи со ст. ст. 118, 124,
231, 320 и 364 Таможенного кодекса РФ
обязанность выполнить требования по
таможенному оформлению товаров и
транспортных средств, в том числе уплатить
таможенные платежи, не может быть возложена
на приобретателя, если он не относится к
плательщикам, на которых такая обязанность
возложена непосредственно законом, не
привлекается к ответственности за
нарушение таможенных правил и на момент
приобретения имущества не знал и не должен
был знать о незаконности ввоза этого
имущества на таможенную территорию
Российской Федерации.
Если
приобретатель не проявляет в отношениях,
связанных с приобретением имущества,
"заведомо происходящего из-за границы, ту
степень заботливости и осмотрительности,
какая от него требовалась", его нельзя
рассматривать как добросовестного
приобретателя.
Дискуссия о перечне
вещных прав
Е.А. Суханов считает, что
"перечень вещных прав в отличие от прав
обязательственных является закрытым и не
может включить права, прямо не
предусмотренные законом" <*>. Мы считаем,
что закрытый перечень вещных прав
противоречил бы общедозволительной по
своей природе норме ч. 2 ст. 35 Конституции РФ.
С.С. Алексеев рассматривал категорию
"исчерпывающий перечень в праве" в качестве
важного технико-юридического приема,
позволяющего достигнуть большой степени
точности в регулировании общественных
отношений, исключить неопределенность
<**>. Однако применять эту
технико-юридическую категорию в отраслевом
законодательстве надо очень осторожно,
чтобы не выхолостить общедозволительное
начало конституционного права. Статья 35
Конституции РФ не препятствует признанию
новых вещных, не известных ГК РФ прав.
Безусловно, для романо-германского
