Защитник не лакей, а присяжный поверенный
Ю. ЩИГОЛЕВ
Ю. Щиголев, адвокат Московской
областной коллегии адвокатов, кандидат
юридических наук.
В ноябре 1999 г.
"Российская юстиция" опубликовала статью
"Феликс Садыков: Я - за суд присяжных". В ней
автор признает, что еще недавно, будучи
сотрудником Московской областной
прокуратуры, рьяно выступал против
возвращения в Россию суда присяжных и даже
"прокричал", по его словам, об этом в печати
на всю страну.
Бесспорно, любой человек
имеет право заблуждаться и признавать
ошибки, разделять либо не разделять
чье-либо мнение, отказаться от прежних
воззрений и прийти к новым. Однако лично
меня настораживает та категоричность, с
какой Ф. Садыков раньше обвинял коллегию
присяжных заседателей во всех смертных
грехах отечественной Фемиды, а нынче,
защищая ее, столь же безапелляционно громит
своих коллег - юристов.
Да, автор
упомянутой статьи сегодня не лишает суд
присяжных права на существование, но при
этом, на мой взгляд, сводит роли участников
уголовного процесса при данной форме
судопроизводства к сомнительному шоу.
Иначе зачем ему вновь подчеркивать свое
прежнее, ошибочное мнение? Вынужденно
цитирую: "Хотел доказать всем и прежде всего
самому себе, что суд присяжных в том виде и в
той форме, в которой он действует в нашей
стране, не более чем спектакль, где главную
роль играет не Закон, а талант лакея, ловко
подающего кушанье к столу. Заметьте, не
талант кулинара, приготовившего блюдо, а
именно сноровка и наглость лакея".
Понятно, что речь идет об адвокате. Вот
только никак не возьму в толк, перед кем
лакействует защитник? Перед подсудимым?
Если автор так считает, то смотрите, что
получается: обеспечивая гражданину
конституционное право на получение
необходимой юридической помощи,
осуществляя его защиту всеми не
запрещенными законом способами, адвокат не
выполняет свой профессиональный долг, а
раболепствует перед ним. Так, по крайней
мере, объясняет слово "лакей" "Словарь
русского языка" С.И. Ожегова: "слуга,
раболепный приспешник, подхалим".
При
подобном толковании "сноровка и наглость
лакея" само собой увязывается с
материальной выгодой адвоката. Что ж,
давайте подсчитаем. Судо-день адвоката в
суде присяжных Московского областного
суда, как известно, оплачивается в размере 42
руб., т.е. составляет половину минимального
размера оплаты труда в Российской
Федерации. Помножим эту сумму на
максимальное количество рабочих дней в
месяце - 22. Получим 924 руб., из которых вычтем
12% подоходного налога, 20,6% - в Пенсионный
фонд (адвокат законодателем приравнен к
частному предпринимателю), страховые
взносы и отчисления в Президиум коллегии
адвокатов, на хозяйственные нужды
структурного подразделения (юридической
консультации). Что остается в кармане
честного, добросовестного,
высококвалифицированного защитника?
Зарплата, которая даже на минимальную
потребительскую корзину "не тянет".
Я
вовсе не лью крокодиловы слезы в жилетку
общественности и коллег - юристов.
Последним хорошо известно, что участие
защитника в рассмотрении дела судом
присяжных обязательно (ст. ст. 49, 426 УПК
РСФСР), что в подавляющем большинстве
случаев он назначается в принудительном
порядке, т.е. ни о каком дополнительном
вознаграждении со стороны подзащитного
речи не идет. А если какой подсудимый и
сулит золотые горы, то зачастую попросту
блефует. Это, во-первых.
Во-вторых,
работа в суде присяжных трудоемкая,
кропотливая, долговременная и физически не
позволяет параллельно вести дела по
соглашению и оплачиваемые клиентом.
В-третьих, лакея хозяин кормит, одевает,
обувает и даже разрешает подрабатывать на
стороне. Адвокат и в эту схему не
вписывается - обеспечивает себя сам,
коммерцией ему закон запрещает заниматься,
а совмещать научную или преподавательскую
деятельность с активной адвокатской
практикой весьма проблематично.
Если
под ловким лакейством подразумевается (или
пусть подразумевалась ранее) не
материальная выгода защитника, а его
"безнравственное" обращение с Законом,
доказательственной базой по делу, то и в
этом случае приходится только недоумевать.
Кем по существу является адвокат,
выступающий в качестве защитника в суде
присяжных? Присяжным поверенным. Кстати,
неплохо бы вернуть к жизни этот термин, как
и товарища прокурора, если уж возвращен
институт присяжных заседателей.
Поверенный - лицо, официально
уполномоченное действовать от чьего-либо
имени. Присяжный же буквально означает -
"связанный присягой", т.е. клятвой.
Этимологические корни "клятвы" уходят в
старославянское "прикосновение к тайне".
Таким образом, присяжный поверенный - это
человек, связанный клятвой хранить тайну
доверившегося ему подозреваемого,
подсудимого и официально представляющий
его права и законные интересы в суде. Что мы
имеем в итоге? Статью 51 УПК РСФСР, в которой
закреплено, что "защитник не вправе
разглашать сведения, сообщенные ему в связи
с осуществлением защиты и оказанием другой
юридической помощи". Ну и причем тут
лакейство?!
Читаем у Ф. Садыкова дальше:
"в основе их (ошибок суда присяжных. - Ю.Щ.)
происхождения... лежат... несовершенство
закона или некомпетентность, а то и
преступная воля следователей, прокуроров и
адвокатов, которая приводит к ситуации
признания многих доказательств
недопустимыми, т.е. не исследуемыми в суде.
Именно их отсутствие зачастую и делает
невозможным принятие законного и
обоснованного вердикта". Согласен,
тенденция к обвинительному уклону делает
наше следствие необъективным, неполным,
односторонним. Но при всех этих огрехах я бы
не рискнул наделять "преступной волей"
сотрудников следственных органов, а тем
более прокуратуры. Покажите мне
государственного обвинителя, который
целенаправленно, умышленно добивается
того, чтобы коллегия присяжных заседателей
виновного признала невиновным. Абсурд!
А преступная воля адвоката? В чем она
проявляется? В том, что защитник
воздерживается от обнародования значимых
для суда фактических данных? Он вынужден
это делать, поскольку истина по делу
сегодня направлена не во благо, а во вред
обвиняемому - как говорится, чистосердечное
признание облегчает участь, но удлиняет
срок наказания. А для того чтобы эта фраза
перестала быть притчей во языцах, нам
действительно надо совершенствовать
уголовное и уголовно - процессуальное
законодательство. И, прежде всего,
гарантировать закрепленный в ст. 6 УК
принцип справедливости при назначении
наказания, т.е. внести изменения в ст. ст. 60,
62, 64 УК. Необходимо действительно
суммировать смягчающие обстоятельства,
реально учитывать характер и степень
общественной опасности преступления и
личность виновного, а не автоматически
вписывать эти слова в обвинительное
заключение, заученно произносить их при
оглашении приговора.
Вот тогда и
адвокат будет стремиться к раскрытию
истины по делу. Он разъяснит подзащитному
закон так, чтобы тот понял - выгоднее
говорить правду, чем лгать и
изворачиваться.
Я также не согласен с
тем, что исключение доказательств из числа
допустимых в ходе судебного
разбирательства зачастую приводит к
необоснованным вердиктам присяжных
заседателей. В этом меня убедил один
уникальный по своей поучительности
судебный процесс.
Трое мужчин
обвинялись в том, что с целью мести за
убийство своего знакомого избили Ш. так, что
тот был доставлен в больницу. О факте
избиения врачи сообщили в милицию.
Испугавшись последствий, преступники
пришли в больницу и в присутствии жены Ш.,
медперсонала забрали потерпевшего под
видом перевода в другое лечебное
учреждение, увезли в лес, изрезали ножом,
застрелили, а потом сожгли, причем еще
живого, как установила судебная экспертиза.
Всем троим было предъявлено обвинение в
групповом убийстве, совершенном с особой
жестокостью.
Все материалы дела явно
указывали на виновность обвиняемых. Но
следствие допустило слишком много
процессуальных нарушений, и это давало
защите шанс на победу. Признаюсь, мы с
коллегой рассуждали так: исключим
доказательства, собранные следствием
незаконными способами, и присяжные
заседатели вынесут оправдательный вердикт
за недоказанностью вины наших подзащитных.
Непростительная для профессионалов
самонадеянность! Суд присяжных снова
продемонстрировал свою
непредсказуемость.
Позволю себе
сравнение. Судебный процесс с участием
присяжных заседателей - своего рода
шахматная партия, где прокурор играет
белыми фигурами и за ним первый ход - с
потерпевшими, результатами судебных
экспертиз, валом обвинительных
доказательств. Адвокат играет черными, т.е.
всегда выступает вторым, опаздывая на один
ход. Но! Опытный защитник, уступая натиску
обвинения в дебюте, строит защиту так, чтобы
была перспектива на дальнейшую игру, т.е.
готовит базу.
Так вот, мы с коллегой
блестяще выиграли миттельшпиль - середину
судебного разбирательства, когда
рассматривались доказательства и решался
вопрос об их допустимости. Удалось добиться
исключения даже признательных показаний,
данных обвиняемыми на предварительном
следствии.
То, как мы с коллегой провели
процесс, плюс имеющаяся судебная практика,
казалось, предрешали оправдательный
вердикт. В этом даже судья, с шестилетним
стажем работы в суде присяжных, не
сомневалась, хотя прекрасно видела, что на
скамье подсудимых - преступники. Поэтому с
формальной точки зрения для нас всех -
профессиональных юристов - обвинительный
вердикт стал полной неожиданностью.
Присяжные заседатели признали подсудимых
виновными по всем пунктам предъявленного
обвинения и даже не заслуживающими
снисхождения.
Почему же нашему королю
защиты поставили мат? Думаю, на решение суда
присяжных повлияли две группы причин.
Первая - юридического характера. На
присяжных заседателей было оказано
незаконное воздействие существенными
нарушениями уголовно - процессуального
закона. А именно: в отдельных вопросах
государственного обвинителя содержались
утвердительные ответы; прокурор прервал
репликой выступление адвоката в прениях,
тогда как в соответствии с ч. 5 ст. 295 УПК
право останавливать участвующих в прениях
лиц дано лишь председательствующему в
судебном заседании и только в случаях, если
они касаются обстоятельств, не имеющих
отношения к рассматриваемому делу; в
нарушение ч. 6 ст. 446 УПК были разглашены
сведения о прежних судимостях подсудимых,
что должно, по идее, влечь роспуск коллегии
присяжных заседателей, естественно, по
согласованию со стороной защиты.
Другая
группа причин связана с пониманием судом
присяжных справедливости как нравственной
категории. Есть такое выражение - "жизнь
накажет". Склоняюсь к тому, что именно эту
миссию и выполнили присяжные заседатели в
данном случае. Им не нужны были исключенные
из судебного следствия доказательства.
Двенадцать умудренных жизненным опытом
человек по поведению подсудимых в процессе
поняли, что перед ними преступники. Они
признали их виновными в совершении не
столько конкретных преступных действий,
сколько в том, что те презрели нормы
человеческого общежития. Присяжные
заседатели своей внутренней убежденностью,
своей совестью ответили на мучающий
общество вопрос: доколе преступники будут
оставаться на свободе только потому, что
наше законодательство несовершенно, что
следствие допускает досадные промахи, что
адвокаты используют недостойные приемы
защиты? По-моему, это и есть проявление
высшей справедливости.
Этот судебный
процесс еще раз убедил меня в том, что
ошибки, которые, по мнению юристов,
допускает суд присяжных, - кажущиеся. По
существу, ими он наказывает государство. В
одном случае - за некачественное следствие,
в другом - за этическую небрежность
защитников, в третьем - за дефектность
юридических норм. И, заметьте, еще ни разу
суд присяжных не осудил невиновного.
Безусловно, институт присяжных заседателей
нужно развивать, укреплять, регионально
расширять, дабы с его помощью поднять
нравственную силу Закона. Надо обсуждать в
широкой печати и проблемы, возникающие в
связи с деятельностью судов присяжных, но
не умозрительно, а исключительно корректно
и аргументированно, на основе анализа
сегодняшней судебной практики.
ССЫЛКИ НА
ПРАВОВЫЕ АКТЫ
"УГОЛОВНО -
ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ КОДЕКС РСФСР"
(утв. ВС
РСФСР 27.10.1960)
"УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС РОССИЙСКОЙ
ФЕДЕРАЦИИ" от 13.06.1996 N 63-ФЗ
(принят ГД ФС
РФ 24.05.1996)
Российская юстиция, N 7, 2000
