Ограничения перехода прав кредитора другим лицам(л.а. новоселова)

характере отношений. Так, при рассмотрении спора о взыскании задолженности по договору подряда по иску лица, к которому права перешли в порядке уступки права требования, суд, учитывая раздел договора о конфиденциальности его условий, сделал вывод о том, что характер отношений сторон по договору указывает на значение личности кредитора для должника. Однако однозначно во всех случаях трактовать условие о конфиденциальности как условие, определяющее значение личности кредитора для должника, вряд ли есть основания. Для обоснованности такого вывода следует учитывать характер отношений сторон по договору, особенности их правового положения и целый ряд иных факторов.
Доказывать особый характер отношений, исключающий возможность уступки, должна сторона, ссылающаяся на это обстоятельство. К примеру, арбитражный суд отказал в иске о признании недействительным договора уступки права требования возврата займа, полученного истцом от цедента. В исковом заявлении ставился вопрос о нарушении требований п. 2 ст. 388 ГК, поскольку истец (заемщик) с учетом назначения платежа и условий обязательства по договору займа не доказал существенного значения личности кредитора для должника. Кассационная инстанция оставила решение без изменения, указав, что истец должен был представить суду доказательства наличия между ним и ответчиком особых правоотношений, связанных или возникших на основе договора целевого займа, которые бы свидетельствовали о существенном значении для истца личности кредитора.
Как отмечает, основываясь на подходах, содержащихся в немецкой правовой доктрине, Е.А. Крашенинников, уступаемость требования, при котором личность кредитора имеет существенное значение для должника, исключается лишь в интересах последнего. Поэтому, если должник одобрил уступку такого требования, она должна рассматриваться как допустимая.
Именно такое решение закреплено и в действующем российском законодательстве: п. 2 ст. 388 ГК допускает уступку подобных требований при наличии согласия должника.
Исходя из целей данной нормы и учитывая отсутствие в ней каких-либо условий, ограничивающих право должника одобрить совершенную уступку, можно сделать вывод, что должник вправе одобрить совершенную первоначальным кредитором сделку в любое время. Такое согласие может быть дано предварительно, например, путем указания на такую возможность при заключении первоначального договора, либо отдельным актом; как непосредственно при совершении соглашения об уступке, так и после совершения такого соглашения.
При этом для сферы коммерческого оборота вряд ли правильно судить о наличии согласия должника только на основании письменных документов, содержащих непосредственное указание о признании им совершенной сделки. Вполне достаточным для целого ряда ситуаций является факт одобрения сделок уступки, которое может быть выражено в различной форме, в том числе и путем сознательного и добровольного исполнения новому кредитору на основании уведомления об уступке.
В правоприменительной практике в некоторых случаях даже при одобрении должником в последующем совершенной между цедентом и цессионарием сделки о передаче права ее считают недействительной, указывая, что согласие должника не может исцелить ничтожную сделку. Однако в рассматриваемых случаях такой ход рассуждений неверен. Недействительность уступки, совершенной без согласия должника, означает, что до получения такого согласия перехода права не происходит, право сохраняется за первоначальным кредитором. Согласие должника приводит уступку в действие; с момента получения такого согласия уступка, по нашему мнению, должна признаваться действительной.
2.3. Закон может относить к неуступаемым и иные требования. Так, п. 2 ст. 880 ГК Российской Федерации исключает возможность передачи (а следовательно, и уступки прав) по именному чеку.
Запрет на совершение уступки ГК часто устанавливается в диспозитивной норме. Ограничения, таким образом, существуют в качестве общего правила, которое может быть изменено по воле сторон. Так, статья 829 ГК запрещает уступку финансовым агентом требований, которые были им приобретены в порядке уступки от клиента, добавляя, что иное может быть предусмотрено договором о финансировании. Равным образом и в отношениях по банковской гарантии принадлежащие бенефициару требования к гаранту не могут быть переданы другому лицу, если в гарантии не предусмотрено иное (ст. 372 ГК).
В целом ряде случаев права требования не исключаются из оборота, ограничивается лишь круг лиц, которым они могут принадлежать (ограниченно оборотоспособные права). С такими ограничениями мы встречаемся, например, в отношениях по договору ренты. Исходя из положений п. 2 ст. 589 ГК, требования из договора постоянной ренты могут быть уступлены только гражданам, а также некоммерческим организациям, если это не противоречит закону и соответствует целям их деятельности.
Статья 135 Транспортного устава железных дорог РФ (Федеральный закон от 8 января 1998 г. N 2-ФЗ) устанавливает, что право на предъявление к железной дороге претензии, возникшей в связи с осуществлением перевозок груза или грузобагажа, либо иска имеют:
грузополучатель или грузоотправитель в случае утраты груза, грузобагажа;
грузополучатель или грузоотправитель в случае недостачи, повреждения (порчи) груза, грузобагажа;
грузополучатель или грузоотправитель в случае просрочки доставки груза, грузобагажа;
грузополучатель или грузоотправитель в случае задержки выдачи груза, грузобагажа.
Предусматривается, что грузоотправитель и грузополучатель могут передать свои права на предъявление претензий и исков иным юридическим, физическим лицам посредством надлежащего оформления договора поручения или доверенности.
Данное положение дало основание для вывода о том, что возможность перехода прав требования к железным дорогам, возникающих в связи с осуществлением перевозки груза, иным лицам исключена. Такие права могут принадлежать только грузоотправителю и грузополучателю.
Недопустимость передачи права на предъявление претензий и исков прямо вытекает из приведенных выше положений закона. Вместе с тем данная статья оставляет открытым вопрос о возможности уступки этих прав в том случае, когда право на предъявление иска уже реализовано и имеется состоявшееся решение суда об удовлетворении требования кредитора. Кроме того, автоматическое приравнивание права на обращение исков и права требования по обязательству требует дополнительного обоснования, которое не дается в публикациях и судебных решениях, в которых обсуждается содержание данной нормы.
Уступка прав требования из обязательств заемщика по возврату полученного кредита некредитным организациям. В судебной практике отмечаются различные подходы к определению возможности уступки банком или иной кредитной организацией принадлежащего им права требовать от заемщика возврата выданной на основании кредитного договора суммы, если требование уступается организации, не имеющей лицензии на осуществление деятельности по кредитованию. По целому ряду дел суды признавали недействительными такие уступки прав, аргументируя это тем, что в силу п. 1 ст. 819 ГК в качестве кредитора по кредитному договору указаны банки или иные кредитные организации. Специальные требования к субъектному составу рассматриваемых договоров рассматриваются, таким образом, как препятствие для уступки прав лицам, не отвечающим предусмотренным в законе требованиям.
Нередко приводится и еще один аргумент: подобные сделки нарушают интересы вкладчиков, поскольку банки "раздают" свои активы, лишая тем самым вкладчиков возможности удовлетворить свои требования. Как пишут О.А. Наумов и В.Л. Слесарев, обосновывая эту практику, "законодательство содержит ряд положений, обеспечивающих стабильность кредитных отношений, к числу которых относится и установление особого статуса кредитной организации. И если банки уступают не являющимся кредитными организациями третьим лицам права требования возврата средств, переданных должнику по кредитному договору, то выстроенный законодателем "баланс интересов" может нарушиться".
Слабость подобного аргумента очевидна. Наличие возможности отчуждения прав в отношении заемщиков при обычном ходе хозяйственной деятельности никак не колеблет интересы вкладчиков или иных кредиторов банка, поскольку осуществляется, как правило, за соответствующее встречное вознаграждение и чаще всего именно в целях улучшения ситуации с активами. Как пострадают интересы клиентов, если банк для целей удовлетворения текущих требований денежных вкладчиков уступит третьему лицу права требования к заемщикам, срок исполнения по которым еще не наступил?
Совершенно не ясно, почему "баланс интересов" нарушается лишь в случае уступки требований из кредитных договоров и только при уступке некредитным организациям. Интересы кредиторов банка равным образом могут быть затронуты и при уступке прав другой кредитной организации (практика так называемого "слива активов" в другие банки слишком хорошо известна), и при уступке прав из других договоров, где банк выступает кредитором (например, купли-продажи ценных бумаг, депозиты в других банках и т.д.).
Провозглашенные цели рассматриваемым запретом уступки прав не достигаются, что делает их бессмысленными, мало того, такие запреты негативно сказываются на состоянии хозяйственной деятельности. Подобный запрет создает значительные и ничем не оправданные трудности в работе кредитных учреждений из-за нестабильности и рискованности ситуации на рынке денежных требований. Понесенные и возможные убытки банков перелагаются на клиентов, в том числе посредством установления завышенных процентных ставок за кредит.
Современное российское законодательство не содержит норм, прямо запрещающих или ограничивающих возможность передачи кредитором права требования к заемщику по кредитному договору.
Требования к субъектному составу имеют значение в момент заключения кредитного договора. Основным отличием кредитного договора от договора займа является наличие у кредитора в кредитном договоре обязанности предоставить денежные средства. Принятие на себя специфических финансовых рисков, связанных с обещанием предоставить денежные средства, - прерогатива специальных субъектов (банков или иных кредитных организаций). В публикациях, посвященных анализу рассматриваемой практики, отмечается, что наличие специальной правосубъектности имеет значение лишь при заключении кредитного договора для исполнения обязательства по выдаче кредита заемщику банком.
Обязательства заемщика по возврату денежных средств, полученных на основании договора о кредите, принципиально не отличаются от любых других денежных обязательств, например возникших из займа.
Личность кредитора для займодавца (независимо от того, получил ли он средства по договору займа или кредита), как в большинстве денежных обязательств, не имеет значения.
В результате анализа правового регулирования отношений, возникающих на основании кредитного договора, можно утверждать об отсутствии препятствий для уступки права требования в отношении заемщика кредитором третьим лицам, в том числе и не обладающим лицензией на осуществление кредитных операций. Такой вывод поддерживается в большинстве современных публикаций, посвященных данной проблеме.
Л. Чеговадзе, в частности, указывает, что "законной будет сделка уступки права требования, принадлежащего банку по кредитному договору, любой другой коммерческой фирме, не имеющей лицензии на проведение банковских операций, поскольку получение денежных средств от должника - операция не банковская, а общегражданская".
Выводы, сделанные в ходе дискуссии, привели к существенной корректировке судебной практики. О.М. Свириденко приводит весьма показательный пример.
Истец обратился в арбитражный суд с иском о признании недействительной сделки уступки права требования, ссылаясь на то, что у организации, приобретшей это право, нет банковской лицензии. Решением суда в иске было отказано. При этом суд, руководствуясь п. 2 ст. 308, п. 1 ст. 382 ГК РФ, сделал вывод о том, что путем уступки права требования осуществляется перемена лиц в обязательстве, а не сторон в кредитном договоре, в связи с чем для осуществления и реализации права требования исполнения встречного денежного обязательства (долга), вытекающего из указанного договора, наличия у лица, к которому переходят права по цессии, специальной правосубъектности не требуется. Апелляционная и кассационная инстанции поддержали решение суда первой инстанции. Принесенный по данному делу протест был отклонен.
Приведем и другой пример. При рассмотрении спора суд признал ничтожным договор уступки требования о возврате задолженности по кредитному договору, сославшись на его несоответствие требованиям статьи 388 Гражданского кодекса Российской Федерации, предусматривающей наличие согласия должника на уступку по обязательству, в котором личность кредитора имеет существенное значение для должника.
Кассационная инстанция, отменяя решение, указала, что вывод о значимости личности кредитора для должника не подтверждается материалами дела, поскольку в соответствии с договором к истцу перешло только право требования задолженности. При этом обязательства банка, то есть стороны сделки, которая должна обладать специальной правосубъектностью, на момент уступки были исполнены в полном объеме. Срок пользования кредитом к моменту заключения кредитного договора истек. Из смысла статьи 425 Гражданского кодекса Российской Федерации вытекает, что условие кредитного договора о действии его до полного исполнения сторонами обязательств не имеет самостоятельного правового значения, поскольку в договоре определен срок исполнения обязательства и у стороны возникает право требования к другой стороне по истечении срока исполнения обязательства.
Вывод суда о том, что новый кредитор (истец), становясь на место прежнего кредитора, по кредитному договору (банка) приобретает все права и обязанности кредитора, в том числе и право на получение сведений, составляющих банковскую тайну заемщика (ответчика), и отсутствие у нового кредитора обязанности сохранить ее, тем самым ограничивая права должника, является ошибочным, поскольку по договору уступки требования новому кредитору (истцу) передано лишь право требования задолженности. Коммерческая тайна юридического лица сохраняется в силу закона (ст. 139 Гражданского кодекса Российской Федерации).
Кроме того, действующее законодательство не регулирует условий предоставления кредита и не содержит запрета на возможность кредитора осуществлять контроль за использованием полученных средств. Указанное право не является прерогативой кредитных организаций. На момент вступления нового кредитора в отношения с ответчиком у кредитора имеется только одно право - истребование задолженности, поскольку все остальные права ко времени, когда обязательства ответчика по возврату кредита и уплаты процентов должны быть исполнены, потеряли

Комментарии к законам »