Статья 298 ук рф - клевета в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава, судебного исполнителя. преступления, предусмотренные ст. 298 ук рф, совершаются адвокатами в двух основных формах: явной (открытой, публичной) и скрытой (непубличной).
Публичная форма клеветы. В этом случае
недобросовестный адвокат публично
распространяет заведомо ложные сведения в
отношении перечисленных в диспозиции
статьи лиц (чаще всего в отношении
следователей, дознавателей,
оперуполномоченных) о якобы имевших место
злоупотреблениях должностными
полномочиями (ст. 285 УК РФ), превышении
полномочий (ст. 286 УК РФ), вымогательстве
взятки (ст. 290, ч. 4, п. "в" УК РФ), служебном
подлоге (ст. 292 УК РФ) и других преступлениях,
прежде всего должностных и против
правосудия, якобы допускаемых ими в ходе
расследования дела. Такие обвинения обычно
выражаются в форме жалоб, ходатайств в
адрес прокурора и суда. У профессионально
несостоятельных адвокатов очень часто
такие обвинения являются чуть ли не
единственной составляющей линии защиты.
Особенно если подозреваемый (обвиняемый)
"имел неосторожность" ранее признавать свою
вину.
У проблемы есть своя история. Как
известно, в период действия старого УПК
РСФСР признательные показания
подследственного, данные им без адвоката,
могли быть признаны судом допустимым
доказательством.
Вряд ли для кого-то
секрет, что именно в первые дни, а то и часы
после возбуждения уголовного дела и / или
задержания в порядке статьи 122 УПК РСФСР
подозреваемый при умелом использовании
следствием фактора внезапности, других
допустимых тактических приемов чаще всего
дает правдивые показания. Затем, по данным
отдельных исследований, до 80% и более всех
обвиняемых на следствии и в суде
отказываются от первоначальных
признательных показаний.
Да, конечно, до
сих пор не изжиты факты применения
физического и психического насилия, других
незаконных, а то и преступных методов со
стороны оперуполномоченных и следователей
в целях получения признания любой ценой. К
сожалению, еще очень многие
правоприменители расценивают такое
признание как "царицу доказательств". Нет
никакого оправдания таким незаконным
методам. Очень часто они приводят к самым
страшным последствиям <*>.
--------------------------------
<*> См., например:
Китаев Н.Н. Неправосудные приговоры к
смертной казни: системный анализ
допущенных ошибок. Иркутск, 2000. 384
с.
Однако, хоть кому-то может показаться и
необъективным следующее утверждение
автора, но все-таки представляется, что в
подавляющем большинстве случаев именно
первые признания задержанных чаще всего
бывают наиболее близкими к истине. И
добываются эти показания, как правило,
вполне законным и этичным путем, с
использованием эффективных и допустимых
тактических средств. Поскольку по старому
УПК прямых указаний о недопустимости таких
доказательств не было, самым "популярным"
объяснением, "оправданием" последующего
изменения показаний у обвиняемых было
насилие, издевательства, шантаж со стороны
субъектов расследования.
Каких только
"страшных историй" о себе не наслушались я и
мои коллеги - следователи и оперативники,
когда нас вызывали в суд для дачи
свидетельских показаний, в связи с отказом
подсудимых от своих признаний, данных на
предварительном следствии. Сторона защиты
на суде нас обвиняла (и обвиняет) в
применении на первоначальных допросах
пыток, избиений, самых извращенных методов
шантажа, в применении наркотических,
психотропных средств и веществ, в угрозах
убийством и т.д. Все что угодно, лишь бы суд
признал первоначальные признательные
показания недопустимыми
доказательствами.
Нетрудно заметить,
что все эти доводы подсудимых по сути
представляют собой в официальном порядке
сформулированные заявления о совершении
субъектами расследования тяжких и особо
тяжких преступлений, то есть подпадают под
признаки квалифицированного состава (ч. 3)
анализируемого преступления либо
преступления, предусмотренного ст. 306 УК РФ,
- заведомо ложный донос. И здесь нужно
заметить, что часто обвиняемый формулирует
такую позицию не только с подачи
сообщников, сокамерников в СИЗО и др., но и с
помощью недобросовестного защитника.
В
практике часто бывает так, что адвокат,
вступивший в дело уже после дачи клиентом
признательных показаний, при первой
встрече с подзащитным наедине и
конфиденциально разъясняет ему, насколько
невыгодны для него первоначальные
показания, а затем они формулируют линию
защиты, основанную на отрицании своей вины
и выдвижении "новой версии защиты", заведомо
для обоих не имеющей ничего общего с
правдой.
Признаем, что именно поэтому в
большинстве случаев в старых
процессуальных условиях следователи
пытались по возможности "оттянуть" момент
знакомства подозреваемого (обвиняемого) со
своим защитником. Часто эта задача решалась
незаконными средствами. Итак, на
последующем этапе расследования, а чаще в
суде, первоначальные показания обвиняемого
вступали в противоречие с последующими,
данными в присутствии адвоката. Сторона
защиты пыталась ликвидировать это
противоречие в пользу последних, "отказных"
показаний двумя основными группами
способов:
- путем обвинения субъектов
расследования в применении вышеупомянутых
незаконных методов;
- путем ссылок на
иные объективные причины (плохое
самочувствие, даже временное психическое
расстройство; боязнь задержания и ареста
(без ссылки на шантаж со стороны
следователя); страх перед уголовной
ответственностью; конформизм, то есть
нежелание конфликтовать со следователем,
противоречить ему; желание взять на себя
вину близкого человека и т.д.
Чаще всего,
выбирая ту или иную линию защиты,
обвиняемый и его защитник шли по "первому
пути". Опрос 50 следователей и
оперуполномоченных, имеющих более двух лет
стажа работы, показал, что более 80% из них (44
человека) подвергались такого рода
обвинениям, из них 22 человека давали по
этому поводу показания в суде, в отношении 24
проводились служебные расследования по
факту подачи обвиняемыми и их защитниками
заявлений о применении незаконных методов
расследования. Стоит ли говорить, насколько
унизительны и оскорбительны для чести,
достоинства, репутации честного
следователя, оперуполномоченного такие
лживые обвинения, насколько отвлекают,
дезорганизуют, "выматывают" такого рода
жалобы и последующие служебные проверки,
объяснения и судебные допросы. Часто именно
эту как бы факультативную цель и преследуют
недобросовестные адвокаты и их клиенты. То
есть делается все, чтобы отвлечь от
расследования, измотать, "задергать"
процессуального противника, "пробить" его
психологическую защиту, вывести из
равновесия и т.п.
Характерно, что по
наиболее сложным делам чем большую
квалификацию проявляет следователь
(оперуполномоченный), чем качественнее и
успешнее расследуется дело, тем чаще на
него сыплются подобные обвинения. Напротив,
если дело расследуется вяло,
безынициативно, "судебная перспектива" не
видна <*>, то и жалоб на следователя, в
чьем производстве находится такое дело,
либо вообще нет, либо они приносятся скорее
для создания видимости активности стороны
защиты.
--------------------------------
<*> Как
тут не вспомнить многочисленные "громкие",
но "бесконечные" уголовные дела о некоторых
заказных убийствах, коррупционных
скандалах в высших эшелонах власти и
т.п.
Хотя соответствующих
криминологических исследований не найдено,
однако практическими работниками давно
отмечено, что более всего подобных жалоб
подается именно по делам об организованной,
коррумпированной преступной деятельности,
где обвиняемыми фигурируют должностные
лица, профессиональные мошенники, члены
организованных преступных формирований и
т.д.
Каждый опытный следователь может
припомнить множество поистине комичных
ситуаций, когда на скамье подсудимых сидит
не мелкий вор или хулиган а, например,
интеллигентного вида чиновник - взяточник,
солидный, имеющий обширные связи, которого
не то что бить, голос-то на него повысить
нельзя, и "со слезой в голосе" жалуется:
"Следователь бил меня по голове
"Комментарием к УК", угрожал табельным
оружием с тем, чтобы я наговорил на
себя...".
Все присутствующие, в том числе
подсудимый и его защитник, часто осознают
абсурдность таких обвинений. Но здесь цель,
как уже отмечалось, не в том, чтобы убедить
кого-то в чем-то. Зачастую защита делает вид,
что настаивает на привлечении следователя
к ответственности, а суд делает вид, что
самым серьезным образом проводит проверку
этих обвинений. В итоге рассмотрение в суде
таких жалоб часто превращается в
своеобразный фарс.
Постепенно за долгие
годы безнаказанности в сознании многих
преступников и их нечистоплотных
защитников сформировалось "убеждение" в
том, что следователя и оперуполномоченного
можно обвинить ради целей защиты и в
качестве средства защиты в чем угодно и
когда угодно, но лучше всего в суде,
поскольку в практике это совершенно
ненаказуемо ни для обвиняемого, ни для его
адвоката.
Таким заявлениям на суде и на
следствии не дается надлежащая правовая
оценка. Суд в приговоре, производя оценку
доказательств, в лучшем случае
ограничивается лишь фразой следующего
типа: "Суд, исследовав материалы дела...
допросив в качестве свидетеля
следователя... приходит к выводу о том, что
показания подсудимого о применении к нему
насилия и других незаконных методов в ходе
предварительного расследования не
соответствуют действительности и даны
подсудимым лишь с целью уйти от
ответственности за содеянное..." И далее -
никаких правовых последствий для стороны
защиты. Подобного же рода поверхностные
выводы делаются и в рамках служебных
проверок.
Ситуация кардинально
изменилась с 1 июля 2002 года в связи с
принятием нового УПК РФ. Как известно, одним
из самых принципиальных и важных новшеств
уголовно - процессуального закона стало
признание недопустимым доказательством
показаний подозреваемого, обвиняемого,
данных в ходе досудебного производства по
уголовному делу в отсутствие защитника,
включая случаи отказа от защитника и не
подтвержденных затем подозреваемым,
обвиняемым в суде (п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ).
В
результате стороне защиты теперь вообще
нет нужды как-то обосновывать причину
изменения показаний "признательных" на
"отказные", в случае если первые даны в
отсутствие защитника. Можно довольно робко
предположить, что это может привести к
некоторому снижению числа описываемых
клеветнических жалоб.
Однако
по-прежнему в практике не редки случаи
лживых заявлений другого рода. Например, в
описываемом случае с изменением
первоначальных признательных показаний,
даже если они даны и в присутствии адвоката,
в дальнейшем обвиняемый заявляет, что эти
показания были результатом применения в
отношении его насилия и других незаконных
методов непосредственно перед допросом, до
встречи с адвокатом. Другим вариантом такой
клеветы может быть жалоба на то, что
незаконные методы применялись и в
присутствии "карманного" защитника,
приглашенного самим следователем и
находящегося в сговоре с ним. В дальнейшем
обвиняемый, отказавшись от первоначальных
показаний, нанимает другого адвоката, и они
вместе обвиняют следователя в преступном
сговоре с "карманным" адвокатом с целью
добиться от подозреваемого самооговора.
В арсенале преступных и иных незаконных
методов профессиональной защиты еще много
способов клеветы в отношении как
представителей стороны обвинения, так и в
отношении лиц, участвующих в отправлении
правосудия. Все перечислить невозможно, да
и не вызвано необходимостью.
Можем лишь
с недоумением отметить, что почему-то в
практике в целом "не принято" по результатам
таких жалоб реализовать совершенно
очевидные правовые меры: потерпевшему -
подать заявление о преступлении (ст. ст. 140 -
141 УПК РФ), компетентным органам - принять
такое заявление и провести необходимую
проверку (ст. ст. 144 - 145 УПК РФ). Как будто
действующие работники, компетентные юристы
молчаливо сошлись во мнении, что за
обвиняемым и соответственно за его
защитником признается право защищаться
любыми, в том числе и преступными,
средствами?!
Нигде, ни по какому закону
ни обвиняемому, ни тем более его защитнику
не позволено защищать себя путем
клеветнического оговора других, в том числе
и представителей стороны обвинения. Никто
не вправе освободить такую "преступную"
защиту от уголовной ответственности. Не
говоря уже о том, что те же действия
являются еще и нарушением адвокатской
этики и могут параллельно преследоваться в
дисциплинарном порядке.
Правда,
объективности ради необходимо отметить,
что судебная практика долгие годы и
достаточно последовательно придерживается
противоположной точки зрения. Так,
Верховный Суд РФ в своем Обзоре судебной
практики за второе полугодие 1997 года в
примере по делу Незнамова <*>
сформулировал по данному вопросу позицию,
которая, по моему мнению, не выдерживает
никакой критики и прямо противоречит и
уголовному, и уголовно - процессуальному
законам, и нормам Конституции РФ. Цитируем
акт толкования Верховного Суда: "Заведомо
ложные показания подозреваемого о
совершении преступления другим лицом
заведомо ложный донос не образует,
поскольку были даны с целью уклониться от
уголовной ответственности и являлись
способом защиты от обвинения. Приговор по ч.
2 ст. 306 УК РФ отменен, и дело прекращено за
отсутствием состава преступления" <**>.
--------------------------------
<*> Бюллетень
Верховного Суда. 1998. N 4. С. 15.
<**> К
сожалению, в отдельных рекомендациях и
органы прокуратуры присоединились к этой
точке зрения. См., например: Бюллетень
прокуратуры РСФСР. 1989. Вып. 8. С. 9 - 10.
Это
разъяснение высшей судебной инстанции
никак не обосновано ни с позиции закона, ни
с точки зрения здравого смысла. А потому
вызвало реакцию недоумения и протеста как
среди ученых, так и практиков. Так, судья
Тульского суда С. Зеленин в своей
публикации отметил: "Верховный Суд РФ не
имел оснований для прекращения дела...
запрещенные законом действия, будучи
предприняты с целью защиты от
предъявленного обвинения, не могут быть
признаны правомерными и влекут применение
санкционированных государством мер
принуждения. Ясно, что мотив нарушения
требований закона и цель осуществления (или
подготовки) защиты не имеют значения для
наступления ответственности в данном
случае" <*>.
--------------------------------
<*> Автор аргументировал свою позицию
максимально подробно, что не входит в
задачи данного исследования. См.: Зеленин С.
Пределы допустимой защиты // Российская
юстиция. 1998. N 12. Аналогичную позицию
занимает и подробно аргументирует Ф.Н.
Багаутдинов. См.: Право на защиту. Проблемы
обеспечения публичных и личных интересов //
Прокурорская и следственная практика. 2001. N 3
- 4. С. 72 - 77.
Вряд ли подлежит сомнению, что
подозреваемый, обвиняемый и его защитник не
вправе защищаться незаконными методами (ст.
46, ч. 4 п. 11; ст. 47, ч. 4, п. 21; ст. 53, ч. 1, п. 11 УПК РФ;
ст. 7, п. 1, пп. 1 Закона об адвокатуре). Эти же
нормы подтверждаются положениями
Конституции РФ (ст. 45, ч. 2, ст. 17, ч. 3). Данное
разъяснение Верховного Суда существенно
ограничивает конституционное право
потерпевших от заведомо ложного доноса и
клеветы на судебную защиту (ст. ст. 46 и 52
Конституции). Полагаем, что
