Проблемы уголовной ответственности за экономические преступления
ЗА ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
П. ЯНИ
П.
Яни, доктор юридических наук,
профессор.
Среди широко обсуждаемых
сейчас вопросов уголовной ответственности
за посягательства на отношения в
экономической сфере следует выделить
проблемы уголовно - правовой квалификации,
порожденные, на первый взгляд,
неопределенностью или неточным
использованием понятий, при помощи которых
сформулирован правовой запрет. Вместе с тем
многолетняя "казуистическая практика", т.е.
постоянные упражнения по решению
представляемых следствием юридических
казусов, приводит к предположению о том, что
эти проблемы возникли из-за недочетов
юридической техники лишь отчасти.
Можно, думается, вести речь о
концептуальном невосприятии как
правоприменительной практикой, так и
наукой уголовного права сферы
хозяйствования как предмета регулирования
уголовным законом. Говоря проще, практика
полагает: там, где господствует право
гражданское, нормы уголовного права должны
применяться с крайней осторожностью. Вот
яркая иллюстрация.
С конца 80-х следствие
взяло на вооружение формулировку,
применявшуюся сначала при мотивировке
решений об отказе (прекращении) в уголовном
преследовании за хищения, связанные с
предпринимательской и банковской
деятельностью, а потом в той или иной форме
распространенную и на область оценки иных
экономических преступлений. Фактически
было придумано едва ли не новое основание
для подобного рода решений: наличие
гражданско - правовых отношений.
Формулировка эта встречается в сотнях
"отказных" материалов, прекращенных
уголовных дел и даже в опубликованной
судебной практике <*>.
--------------------------------
<*> См., напр.:
Бюллетень Верховного Суда РФ, 1997, N 2, с.
7.
Понятно, что указание в решении
(постановлении, определении, приговоре) на
гражданско - правовые отношения с точки
зрения уголовного закона излишне: ведь если
говорить об уголовно - правовой оценке, то
для нее важны лишь обстоятельства,
перечисленные в ст. 14 УК. Установлены судом
такие обстоятельства - есть преступление,
не установлены - его нет.
Приведенная
формулировка приобрела со временем некий
магический смысл. Достаточно было, к
примеру, на совещании прокуроров или
следователей, специально собранном для
обсуждения сложного вопроса квалификации,
кому-либо огласить свое "открытие" и
заключить, что речь якобы идет о гражданско
- правовых отношениях, как дискуссия теряла
конструктивный характер.
И тем не менее
было бы несправедливым обвинять практиков
в забвении знаний, полученных на
студенческих скамьях. Думается, дело здесь
в другом: мы столкнулись с вынужденным, если
так можно выразиться, принижением роли
уголовного законодательства, должное
использование которого, по предположению
практиков, могло бы привести к масштабным
разрушениям в обществе и экономике, где
криминальная активность является
конститутивным элементом.
Вывод
кажется неожиданным лишь на первый взгляд.
В подтверждение его следует сослаться на
появившиеся недавно работы, в которых
отстаивается тезис о примате гражданско -
правового метода регулирования по
сравнению с уголовно - правовым. Иными
словами, авторы их, усматривая немало
коллизий норм гражданского и уголовного
материального законодательства,
предлагают решать их в пользу первого. По
существу сделана попытка подвести
теоретическую основу под подвергаемые
критике воззрения правоприменителей.
Каковы же главные отстаиваемые авторами
этих работ положения?
Профессор А.
Яковлев: "Сейчас, когда после августовских
событий 1998 г. вновь зазвучали призывы к
усилению государственного регулирования
экономических отношений, следует
подчеркнуть, что в условиях успешно
развивающейся экономики сила
государственного регулирования - в
обеспечении реального применения на
практике норм Гражданского кодекса.
Пытаться же воздействовать на
экономические отношения угрозой
уголовного наказания - значит вести дело к
свертыванию рынка, гражданского оборота".
Далее, аргументируя вывод об отсутствии
оснований для криминализации ряда деяний,
он приводит в качестве примера
предпринимательство, осуществляемое без
регистрации, и указывает на ст. 23 ГК,
согласно которой гражданин, осуществляющий
предпринимательскую деятельность без
образования юридического лица и не
зарегистрировавшись в качестве
индивидуального предпринимателя, не вправе
ссылаться в отношении заключенных им при
этом сделок на то, что он не является
предпринимателем, а суд может применить к
таким сделкам правила ГК об обязательствах,
связанных с осуществлением
предпринимательской деятельности. Автор
заключает, что отсутствие гарантий
предпринимательской деятельности в виде
регистрации или лицензирования не делает
эту деятельность преступной, т.е.
посягающей на общественный интерес
<*>.
--------------------------------
<*>
Яковлев А.М. Законодательное определение
преступлений в сфере экономической
деятельности. - Государство и право, 1999, N 11,
с. 40, 41, 43.
Как видим, ученый считает
допустимым принимать во внимание
гражданско - правовые установления, якобы
дозволяющие ведение предпринимательской
деятельности и без регистрации, и без
лицензии даже в случаях, когда такая
лицензия необходима, и на этом основании не
считать содеянное преступлением.
Профессор А. Жалинский, говоря об
усматриваемых им коллизиях норм уголовного
и гражданского законов, утверждает:
"Способы разрешения коллизий такого рода
должны основываться на приоритетности
гражданского законодательства в части
правовой оценки деяния, выступающего в
качестве юридического факта, и
акцессорности уголовного. Характеристика
оцениваемого деяния должна
соответствовать гражданскому закону,
поскольку в нем содержатся его признаки...
Коль скоро гражданское законодательство
признает деяние правомерным либо
порождающим исключительно гражданско -
правовые последствия, применяться должно
гражданское законодательство" <*>.
--------------------------------
<*> Жалинский А.Э. О
соотношении уголовного и гражданского
права в сфере экономики // Государство и
право, 1999, N 12, с. 50.
Высказанные точки
зрения свидетельствуют о таком понимании
роли уголовного закона, с которым
согласиться довольно сложно. Цитируемые
ученые фактически отрицают регулирующую
функцию уголовно - правовых норм. Мнение об
уголовном законе как об акцессорном,
дополнительном, как о законе, которому
дозволительно быть примененным лишь в
случае непротиворечия закону гражданскому,
вызывает возражения.
Прежде всего,
обращает на себя внимание то, что многие из
приведенных в названных работах коллизий
трудно признать таковыми. Возьмем тот же
пример незаконного предпринимательства:
разве определение в Гражданском кодексе
последствий осуществления гражданином
предпринимательской деятельности без
предусмотренной тем же нормативным актом
регистрации (ст. 2 ГК) говорит о
невозможности применения к нему мер
уголовно - правового воздействия? Отнюдь.
Предусмотренность в гражданском законе мер
гражданско - правового реагирования на
нарушение установленного этим законом
правила само по себе, конечно же, не
означает невозможности применения иных мер
ответственности. Если утверждать обратное,
то в итоге можно прийти к заключению, что
причинитель вреда не может быть привлечен к
уголовной ответственности, поскольку несет
гражданскую ответственность и
принуждается к возмещению вреда.
Еще
один, видимо, наиболее яркий и хорошо
известный практике пример признаваемой
большинством ученых коллизии норм
гражданского и уголовного законов. Речь
идет о ст. 290 УК и ст. 575 ГК.
Согласно
первой из них признается преступлением
получение должностным лицом взятки за
действия (бездействие) в пользу
взяткодателя или представляемых им лиц,
если такие действия (бездействие) входят в
служебные полномочия должностного лица
либо оно в силу должностного положения
может способствовать таким действиям
(бездействию), а равно за общее
покровительство или попустительство по
службе.
Статья же Гражданского кодекса
допускает дарение обычных, как она их
определяет, подарков, стоимость которых не
превышает пяти установленных законом
минимальных размеров оплаты труда,
государственным служащим и служащим
органов муниципальных образований в связи
с их должностным положением или в связи с
исполнением ими служебных обязанностей.
Некоторые криминалисты пришли к выводу,
что установлен "водораздел" уголовно
наказуемого и "обычного" вознаграждения
чиновника. Профессор Б. Волженкин
постарался ограничить действие
приведенных положений ГК: по его мнению,
независимо от размера незаконное
вознаграждение должностного лица за
выполнение им действия (бездействия) с
использованием служебного положения
должно расцениваться как взятка в
следующих случаях: 1) если имело место
вымогательство этого вознаграждения; 2)
если вознаграждение (или соглашение о нем)
имело характер подкупа, обусловливало
соответствующее, в том числе и правомерное,
служебное поведение должностного лица; 3)
если вознаграждение передавалось
должностному лицу за незаконные
действия.
В то же время из сказанного
следует, что ст. 575 ГК может быть
распространена на вознаграждение
должностного лица за правомерные, не
связанные с вымогательством, действия
чиновника, если гражданин, в интересах
которого было предпринято соответствующее
действие, не обговаривал с должностным
лицом до совершения таких действий
последующую передачу подарка. Судебная
практика признает и такие действия
взяточничеством (см. п. 9 Постановления
Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000
г. N 6 "О судебной практике по делам о
взяточничестве и коммерческом подкупе").
Таким образом, коллизия вроде бы
усматривается.
Однако, согласно п. 1 ст.
572 ГК, "при наличии встречной передачи вещи
или права либо встречного обязательства
договор не признается дарением". Можно ли
говорить о наличии встречного
обязательства гражданина, выступающего в
роли должностного лица, получающего
вознаграждение за свои действия по службе в
пользу дающего, и, таким образом, о договоре
иного вида? Быть может, такого рода действия
не являются исполнением обязательств в
гражданско - правовом смысле? Но если
признать действия должностного лица
выполняемыми в рамках обязательств, то
получится, что дарение подарка в связи с
должностным положением служащего или в
связи с исполнением им служебных
обязанностей лежит вне взяточничества и
коллизии законов нет.
Но даже если
коллизия как в приведенном, так и в иных
случаях имеет место, авторы, чьи суждения
оспариваются, придают ей, как
представляется, не то уголовно - правовое
значение, которое она действительно имеет.
В обеих статьях постулируется, т.е.
заявляется в общем-то бездоказательно, что
противоречие гражданско - правового
дозволения и уголовно - правового запрета
требует игнорирования последнего.
Однако суть концепции запрета состоит и в
том, что он имеет самостоятельное значение.
О том же, что законодатель воспринял эту
концепцию, свидетельствует его понимание
преступления как виновно совершенного
общественно опасного деяния, запрещенного
Уголовным кодексом под угрозой наказания,
что свидетельствует о - минимум -
равнозначности роли уголовного закона в
регулировании отношений в экономической
сфере.
Таким образом, говоря о
противоправности деяния, мы, думается, с
полным основанием можем заключить, что этот
обязательный признак преступления состоит
- даже при вменении составов экономических
преступлений - в противоречии деяния прежде
всего закону уголовному, а не гражданскому,
как то, вполне очевидно, полагают авторы,
точки зрения которых мы рассматриваем. О
том, что такова их позиция, можно, в
частности, судить по использованию
выражения "бланкетность уголовно - правовых
норм", тогда как на самом деле говорить
можно о бланкетности не норм, а статей
уголовного закона. Уголовно - правовая
норма, частично выраженная в конкретной
статье УК посредством использования
бланкетных терминов, включает в себя и
положения неуголовного законодательства, к
которым необходимо обратиться при
применении данной статьи. Следует, полагаю,
полностью согласиться с профессором А.
Наумовым, отметившим, что "нет такой отрасли
права, отдельные нормы которой органически
не входили бы в уголовно - правовые. И в этих
случаях условия уголовной ответственности
за совершение общественно опасных деяний
содержатся в нормах не только уголовного
права, но и других отраслей" <*>. Иными
словами, нарушая уголовно - правовой запрет
совершать преступление экономического
характера, посягатель разрушает и
отношения, регулируемые неуголовным
законодательством. Таким образом, во многих
случаях, усматривая коллизию, нельзя
говорить о ней, как о межотраслевой. И это
еще один аргумент против вывода о "примате
гражданского над уголовным".
--------------------------------
<*> Наумов А.В.
Российское уголовное право. Общая часть.
Курс лекций. 2-е издание. М., 1999, с. 84.
Другое
дело - в этом-то, на мой взгляд, и состоит
уголовно - правовое значение коллизии,- что
при наличии установленного в гражданском
законодательстве дозволения лицо может
искренне полагать, будто он не нарушает
закона уголовного, и тогда в силу ч. 2 ст. 5 УК
ответственности он нести не может ввиду
отсутствия вины.
Умаление роли уголовно
- правового запрета привело к тому, что
почти на всех направлениях "уголовным
правоприменением", образно говоря, были
сданы рубежи, а инициированные теорией
попытки наступления встретили со стороны
практики в лучшем случае равнодушие, а в
худшем - сопротивление.
Перечислим
основные позиции, где мы, "нападающие
правоприменители", терпим поражение в
результате непонимания практикой
методологических основ "проникновения" в
существо гражданско - правовой материи при
квалификации экономических преступлений
(речь пойдет о квалификации наиболее
распространенных и - в силу этого - опасных
экономических преступлений).
1.
Многолетняя устоявшаяся практика
привлечения к ответственности за
незаконное предпринимательство с
вменением в качестве крупного дохода всей
суммы поступлений от такой деятельности
была "сломана" несколькими решениями
Верховного Суда. В частности, Президиум
Верховного Суда РФ в опубликованном
решении по делу Леонова потребовал
понимать под доходом, о котором говорится в
ст. 171 УК, разницу между полученной от
предпринимательской деятельности прибылью
и расходами, понесенными в результате этой
деятельности (подробно критику позиции
Верховного Суда см.: Яни П. Доход от
незаконного предпринимательства. -
Законность, 2000, N 6). После этого сотни дел
были прекращены или в их возбуждении было
отказано.
2. В ряде регионов со ссылкой
на ст. 2 ГК, содержащую понятие
предпринимательской деятельности как
деятельности, осуществляемой лицом,
зарегистрированным в этом качестве в
установленном законом порядке, отказывают
в возбуждении уголовных дел по ст. 171 УК,
если деяние представляет собой
осуществление предпринимательской
деятельности без регистрации. В
обоснование приводится вывод
