Как правосудию стать правосудным?
протеста чернобыльцев, которые не могут
получить обещанную им законом жилую
площадь. Люди ценой собственного здоровья
выполняли сложнейшее государственное
задание, утратили возможность приобрести
жилье за счет личного труда. Решения же
судов по их делам в течение многих лет
обычно сводились всего лишь к констатации
"субъективного права" истца занимать место
в очереди себе подобных с учетом времени
подачи заявления, что, по сути, было
равноценно отказу в иске.
Ошибочность
подобных решений была отмечена в Обзоре
судебной практики Верховного Суда РФ за IV
квартал 2002 г. в связи с делом одного из
участников ликвидации аварии на ЧАЭС.
Определение Судебной коллегии по
гражданским делам Верховного Суда РФ
представлено тезисом: "Разрешение
требования о предоставлении жилого
помещения не ставится в зависимость от
наличия или отсутствия других лиц,
состоящих на учете по улучшению жилищных
условий" и подкреплено ссылкой на ст. 18
Конституции РФ <*>.
--------------------------------
<*> См.: БВС РФ. 2003. N 7.
С. 19.
Первое же рассмотренное по существу
Европейским судом по правам человека дело
по жалобе против России показало, что
судебно-защищенное (а значит,
гарантированное?) право вовсе не
обязательно оказывается реализуемым.
Анатолию Бурдову пришлось обращаться в
Страсбург, поскольку добиться исполнения
вынесенных в его пользу именем Российской
Федерации судебных решений о возмещении
вреда, причиненного здоровью при
исполнении чрезвычайных работ по
ликвидации последствий чернобыльской
катастрофы, он не мог в течение нескольких
лет. В этом случае российскому государству
понадобилось авторитетное напоминание
очевидной юридической истины: неисполнение
судебного решения, принятого любым судом,
"несовместимо с принципом верховенства
права, который государства - участники
европейской Конвенции обязались соблюдать,
подписав Конвенцию". Европейский суд, более
того, расценил истребование начисленных
решениями суда выплат как защиту
заявителем своего права собственности,
отметив при этом, что государственным
властям не разрешается ссылаться на
отсутствие средств в качестве оправдания
за невыплату долга по судебному решению
<*>.
--------------------------------
<*> См.: А.
Бурдов против России // Российская юстиция.
2002. N 7. С. 75 - 78; Игнатенко А. Бурдов против
Российской Федерации или Федерация против
Бурдова? // ЭЖ-ЮРИСТ. 2002. N 38. С. 5.
Решений по
поводу неправомерного отказа российскими
судами в удовлетворении исков к казне в
Страсбурге пока не выносилось. Однако
четкая формулировка Постановления
Конституционного Суда РФ полностью
согласуется с правом Европейской
конвенции: "Гражданин и государство в
Российской Федерации связаны взаимными
правами, ответственностью и обязанностями"
(Постановление от 20 декабря 1995 г. N 17-П).
Субъективные права - достояние гражданина,
и основанные на них требования к
государству суд обязан удовлетворять - иное
означает безответственность государства,
выведение его из-под действия права.
Существование необязательных для
государства законов ("голое право", по
терминологии древних римлян) - нонсенс,
подрывающий всякую веру в право и
правосудие, лишающий их легитимности. И
если правосудие не в состоянии справиться с
задачей реального обеспечения юридических
прав, "дарованных" гражданам законодателем
(судебная защита таких "прав" тоже
иллюзорна), то откровенно популистский
характер былого нормотворчества
выявляется теперь в основном
безотносительно к властной составляющей
правосудия.
В год вступления России в
Совет Европы эксперты этой организации в
итоговом докладе от 6 марта 1996 г. отмечали,
что массовое сознание в России отдает
приоритет исполнительной власти как
единственно реальной; люди далеко не всегда
стремятся к тому, чтобы обрести защиту у
судьи, зачастую находящегося где-то далеко,
а более склонны обратиться к
соответствующему чиновнику <*>.
Наблюдение верное: эксперты, тем более в
описываемый период, могли бы выявить и
факты обращений граждан за защитой
нарушенных прав к "преступным авторитетам".
За прошедшее с той поры время положение,
конечно, изменилось, но не настолько, чтобы
россияне полностью уверовали в
преимущества судебного порядка разрешения
правовых конфликтов с исполнительной
властью. Обращение к чиновнику поныне
многим представляется кратчайшим и более
надежным путем решения проблемы - и вовсе не
по причине территориальной близости
учреждения. Суд ведь в лучшем случае "всего
лишь" подтверждает законность требований
заявителя, тогда как чиновник волен
удовлетворить без всяких проволочек его
прошение - как обоснованное, так и не
вполне.
--------------------------------
<*> См.:
Михайловская И. Судебная реформа в России:
проблемы трансформации юстиции советского
типа // Конституционное право:
восточноевропейское обозрение. 1997. N 2. С.
25.
Впечатляет приведенная первым
заместителем Председателя Верховного Суда
РФ В.И. Радченко статистика по искам граждан
к госструктурам либо отдельным чиновникам,
чьи ненормативные акты ущемляют их права и
интересы. В пользу граждан в 1998 году
решалось 86 процентов дел, в 2000 году - 77
процентов, а в 2002 году - лишь 66 процентов
<*>. Понятно, что эти цифры фиксируют
отнюдь не отрадные перемены в отношении
российских бюрократов к правам своих
сограждан. И действительно: они были
приведены как один из доводов в пользу
скорейшего становления в стране
административной юстиции - неотъемлемой
части системы защиты личности от
государственного произвола.
Административная юстиция, по почти
столетней давности свидетельству
профессора В.А. Рязановского, была одним из
краеугольных камней правового государства
XIX века <**>. Российское государство,
конституированное в качестве правового в
конце XX столетия, решает эту проблему с
большим трудом в двадцать первом.
--------------------------------
<*> См.: Ямшанов Б.
Когда создадут Административный суд // РГ.
2003. 1 апр.
<**> См.: Рязановский В.А.
Единство процесса. М., 1996. С. 18.
Свою
содержательную монографию о российской
судебной власти Председатель Верховного
Суда РФ В.М. Лебедев завершает выражением
надежды на скорейшее превращение этой
ветви государственной власти в силу,
основанную на праве, в силу, лишенную
малодушия и вынужденной угодливости <*>.
Автор верно выделяет давно знакомую
сторону (и степень) "естественной слабости
судебной власти", которая пока не позволяет
вершить подлинное правосудие в делах,
относящихся к сфере "человек против власти":
суждение по праву несовместимо ни с
малодушием, ни с угодливостью судьи, будь
она вынужденной или подобострастной.
Трудно опровергнуть Р. Иеринга,
утверждавшего, что каждый, кто защищает
свое право, тот в узких пределах его
защищает право вообще. Но если обращение в
суд за защитой от чиновничьего произвола
наталкивается на сопротивление судьи, над
которым довлеют далекие от правосудия
интересы, борьба человека за свое право и за
"право вообще" может завершиться в пользу
неправедного судьи, и право потерпит
очередное поражение.
--------------------------------
<*> См.: Лебедев В.М.
Становление и развитие судебной власти в
Российской Федерации. М., 2000. С.
294.
Самостоятельность и независимость
судов нужны не самим судьям, а людям,
которые не перестали верить государству,
рассчитывают на справедливое разрешение
возникающих в их осложнившейся жизни
конфликтных ситуаций и видят в правосудии
последнюю надежду на внимательное,
беспристрастное и компетентное
рассмотрение их дел. Обманывать эти надежды
судебная власть не может и не должна.
Судейская работа в демократическом
обществе в том и состоит, чтобы
обеспечивать верховенство права. Но без
господства права над государственной
властью этот основополагающий принцип
правового государства и правового общества
утрачивает всякий смысл. Никакое
государство - не нами замечено - по своей
доброй воле себя не ограничит. Лимитировать
власть можно только противопоставлением ей
другой власти - власти личности,
представленной в первую очередь правами
человека и гражданина. Когда судьи
добросовестно и высокопрофессионально
выполняют свои должностные обязанности,
обеспечивая, как это предписано
Конституцией, права и свободы человека и
гражданина, когда судебные акты
соответствуют праву в подлинном его смысле
и не обязательно - ожиданиям властных
структур, это и есть утверждение судебной
власти, торжество правосудия.
Как
справедливо подчеркивает профессор С.С.
Алексеев, "законодательные решения
практически всех стран становятся вполне
работающими юридическими реальностями
лишь после того, как они "пропущены" через
судебную деятельность и обогащены
прецедентами" <*>. Отсюда следует,
очевидно, что законы, не соответствующие
Конституции РФ, международным нормам о
правах человека, не могут становиться
юридическими реальностями. Суды не должны
их "пропускать".
--------------------------------
<*> Алексеев С.С. Право: азбука - теория -
философия: Опыт комплексного исследования.
М., 1999. С. 214.
Постановлением от 31 октября 1995
г. N 8 Пленум Верховного Суда РФ акцентировал
внимание судов на особом значении при
осуществлении правосудия закрепленного в
Конституции положения о высшей юридической
силе и прямом действии Конституции,
признании прав и свобод человека и
гражданина непосредственно действующими. В
соответствии с этим суд не должен
подчиняться закону, противоречащему
Конституции (иначе говоря, закону
неправовому), - иное означало бы
игнорирование прямого действия
Конституции.
В судебной деятельности,
однако, принципиальные отличия новой
Конституции от прежних советских
восприняты до сих пор далеко не в полной
мере. Парадоксальным образом вполне
работающими юридическими реальностями не
становятся даже сами конституционные
нормы. Так, до принятия Закона об
альтернативной гражданской службе жалобы
военнообязанных на отказ призывных
комиссий признать право на альтернативную
гражданскую службу обычно отклонялись
судами - со ссылкой на отсутствие
соответствующего федерального закона.
Мало освоена судами и такая приоритетная
часть российской правовой системы, как
общепризнанные принципы и нормы
международного права, международные
договоры. Правда, после ратификации в 1998
году Европейской конвенции о защите прав
человека и основных свобод и приобретения
каждым находящимся под юрисдикцией России
права обращаться в Европейский суд по
правам человека (ЕСПЧ) ситуация начала
медленно, но существенным образом меняться.
Данное российским государством согласие на
осуществление внешнего контроля за
соблюдением его властными структурами прав
и свобод человека серьезно усилило позиции
судебной власти в России. Этот контроль, как
уже видно, свободен от малодушия,
угодливости и прочих судейских слабостей,
и, похоже, решения ЕСПЧ по делам "против
Российской Федерации" становятся для
нашего государства моментом истины, с чем
нельзя не считаться.
Поскольку правовая
защита внутри страны замыкается у нас, как
правило, на судебной системе, то оценке с
позиций права Конвенции чаще всего будет
подвергаться именно судебная деятельность.
Европейские реалии, следовательно, не
оставляют российским судам иного выхода,
как руководствоваться в своей практике не
только внутренним правом, но и правом
Конвенции, включая прецеденты ЕСПЧ в части
толкования и применения Конвенции и
Протоколов к ней. Из сопоставления
положений ч. 4 ст. 15, ч. 1 ст. 17 и ст. 18
Конституции РФ следует, что Россией
воспринята рецепционная модель интеграции
Конвенции во внутренние правовые порядки,
ее нормы имеют прямое действие и не требуют
закрепления через государственное
законодательство <*>.
--------------------------------
<*> См.: Баглай М.В.
Конституционное право Российской
Федерации. М., 1997. С. 162 - 163.
Европейский суд
по правам человека в своих решениях
неоднократно подчеркивал субсидиарный
характер механизма защиты, установленный
Конвенцией, признание первоначальной
компетенции и обязанности государства
эффективно защищать своими внутренними
правовыми средствами основные права и
свободы человека, предусмотренные
Конвенцией. Но коль скоро Суд устанавливает
в итоге рассмотрения конкретного дела факт
нарушения этих прав и свобод, он, не отменяя
соответствующих решений судебных или иных
властей, выражает несогласие с ними, как бы
дезавуируя их.
Характерна формулировка,
использованная ЕСПЧ, признавшим нарушенным
разумный срок рассмотрения двух уголовных
дел судами ФРГ ("Экле против Федеративной
Республики Германии", решение от 15 июля 1982
г.): "Поскольку Конвенция интегрирована в
право Федеративной Республики Германии,
ничто не препятствовало судам страны, если
бы они посчитали это уместным, вынести
решение о нарушении Конвенции, а именно ст. 6
п. 1" <*>. Очевидно, что, поскольку
Конвенция интегрирована теперь и в право
Российской Федерации, нашим судам
необходимо учитывать эту позицию ЕСПЧ в
случаях, когда нормы национального права,
подлежащие применению, противоречат
Конвенции.
--------------------------------
<*>
Европейский суд по правам человека.
Избранные решения. Т. 1. М.: Норма, 2000. С.
387.
Постановлением от 10 октября 2003 г. N 5
Пленум Верховного Суда РФ дал судам общей
юрисдикции разъяснения по вопросам
применения общепризнанных принципов и норм
международного права и международных
договоров Российской Федерации, уделив при
этом особое внимание вопросам применения
Конвенции о защите прав человека и основных
свобод и юрисдикции Европейского суда по
правам человека. "Суды в пределах своей
компетенции должны действовать таким
образом, чтобы обеспечить выполнение
обязательств государства, вытекающих из
участия Российской Федерации в Конвенции о
защите прав человека и основных свобод", -
такая задача, поставленная Пленумом,
определяет, по существу, уровень
обеспечения правосудием прав и свобод
человека, определенный ст. 18 Конституции
РФ.
До недавнего времени отношение
российской правовой доктрины к общему
прецедентному праву ("праву судей") было
несколько снисходительным, как к
определенно отставшей в развитии, "не
вполне зрелой" правовой системе. Ныне
исследователи отмечают факт
обоюдополезного сближения юридических
семей на основе заимствования правовых
ценностей <*>, а нормативно-судебная
правовая система оказалась востребованной
и эффективной в механизме права
Европейской конвенции. Деятельность ЕСПЧ
показывает пример того, как лаконичные
нормы Конвенции "оживают" в решениях Суда,
позволяя добиваться точного соотнесения
обжалуемых действий государства с
гуманистическими принципами, воплощенными
в нормах как самой Конвенции, так и, что
следует отдельно отметить, в
общепризнанных международных нормах.
--------------------------------
<*> Французский
ученый Ж.-Л. Бержель, отмечая внутреннюю
общность принципов и институтов,
скрывающуюся за их внешней разнородностью,
считает возможным "вычленить на глубинном
