Соотношение международного публичного и международного частного права (журнал российского права, n 6, 2001)
Во-вторых, отражение правом юридических
качеств других правовых систем как права
реализуется в том, что каждая из них
подключает нормы других систем к своему
механизму регулирования <*>. Завершает
концепцию международного межправового
отношения постулат о том, что международное
право, обладая "отражательной" способностью
объективно с большим спектром действия (по
словам А.А. Рубанова, "из всех правовых
систем, присутствующих на международной
арене, оно испытывает, можно сказать,
наибольшее тяготение к другим правовым
системам, то есть системам права,
существующим в отдельных странах"),
формулирует свои положения в форме,
свойственной национальному праву, так как
оно является объектом отражения
национальных правовых систем <**>.
"Последние же вступают с ним в межправовые
отношения и подключают его положения к
национальным механизмам юридической
регламентации социальных отношений.
Государства, заключающие международный
договор, исходят из того, что его положения
будут объектом отражения для национального
права их стран, и поэтому заранее придают
некоторым таким положениям форму,
облегчающую их функционирование в данном
качестве" <***>. В результате этого
появляются нормы международных договоров
типа п. 1 ст. 42 советско - польского Договора
о правовой помощи: "Право наследования
движимого имущества регулируется
законодательством той Договаривающейся
Стороны, гражданином которой был
наследодатель в момент своей смерти".
--------------------------------
<*> Там же.
<**>
В связи с этим обращается внимание на то,
что внешне такие формулировки выглядят как
положения, которые обязывают не
государства или иные субъекты
международного права, а частных индивидов -
физических и юридических лиц. Иными
словами, речь идет о тех случаях, когда
государства заключают договоры
(двусторонние или многосторонние), имеющие
целью унифицировать национально - правовые
нормы в определенных областях
международного сотрудничества: о правовой
помощи, торговле, мореплавании, расчетах,
представительстве в сделках, заключении
сделок купли - продажи, которые
преимущественно действуют в сфере МЧП.
<***> Там же. С. 105. Нельзя не отметить, что
анализируемая конструкция сопряжена с
большими сомнениями в ее корректности
прежде всего с позиций объективных границ
права вообще. Аксиоматично, что право
регламентирует отношения между людьми -
общественные отношения. Отсюда вытекает,
что объективные границы, по справедливому
утверждению С.В. Черниченко, "проходят там,
куда достигает человеческая деятельность"
(см.: Черниченко С.В. Теория международного
права: В 2-х т. Т. 1., М., 1999. С. 111). Однако те же
цитируемые фрагменты работы А.А. Рубанова
отчетливо свидетельствуют о том, что в
рассматриваемых отношениях надлежащий
субъект все-таки имеется. Это - государства,
заключающие договор. Их отношение,
подлежащее урегулированию, - установление
соответствующих правовых норм в
национальной сфере.
Как видим, речь идет о
коллизионной норме, содержащейся в
международном договоре. Касаются ли
рассуждения о "международных межправовых
отношениях" всех коллизионных норм
конкретной правовой системы
соответствующего государства, то есть
принятых не только в национальном
законодательстве автономно, но и
посредством заключения им международного
соглашения с другим или другими
государствами, или только одной их части?
Имеет ли значение конструкция
"межправового отношения" для других -
неколлизионных - норм
внутригосударственного права определенной
страны? Обо всем этом можно только
догадываться, хотя некоторые из приводимых
в статье примеров косвенно свидетельствуют
о широком подходе ее автора к материальной
основе "межправовых отношений". Однако
совершенно определенен вывод
исследователя применительно к
коллизионным правилам, выработанным
международно - договорным путем: "...все они
по своей сущности являются нормами
международного права и регулируют
отношения между государствами. Их отличие
от классических норм этой системы, прямо
говорящих о правах и обязательствах
государств, сводится лишь к форме" <*>.
Уместно напомнить, что ранее похожее мнение
по поводу коллизионных норм было высказано
Е.Т. Усенко, также посчитавшим их
регуляторами международных, к тому же
"междувластных" отношений между
государствами, но отнесенных им к
внутригосударственному, а не к
международному праву <**>. Еще более
ранними предшественниками -
представителями российской правовой науки
(М.И. Бруном, А.М. Ладыженским) - в ходе
исследования этой стороны МЧП были
сформулированы весьма нетипичные выводы
<***>.
--------------------------------
<*>
Рубанов А.А. Указ. соч. С. 104.
<**> См.:
Усенко Е.Т. О системе международного права //
Советское государство и право. 1988, N 4. С.
120.
<***> Так, М.И. Брун считал
коллизионную норму публично - правовой,
поскольку она содержит императив,
адресованный только органам
государственной власти, уполномоченным
делать выбор между разноместными
гражданскими законами, предопределяет
поведение судей данной страны и ни к чему не
обязывает частных лиц. Коллизионная норма,
по его мнению, действует независимо от
инициативы со стороны частных лиц. Если она
велит применить иностранный закон, то судья
не вправе не применить его, каково бы ни
было поведение заинтересованных сторон
(см.: Брун М.И. Введение в международное
частное право. Пг., 1915. С. 78 - 79). В дополнение к
этому ученый утверждал, что "международное
частное право не есть частное право; но это
не только потому, что его нормы имеют иное
содержание, но и потому еще, что они суть
нормы публичного права" (см.: Брун М.И. Указ.
соч. С. 58). В свою очередь А.М. Ладыженский
полагал, что нормы, на основе которых
происходит регулирование частноправовых
отношений, есть "публично - правовые, потому
что обязывают власть (публичную власть)
различных государств применять их, то есть
создают публичные права одних держав по
отношению к другим в части требования и
права применять эти нормы..." (см.:
Ладыженский А.М. К вопросу о юридической
природе норм так называемого частного
международного права // Вестник МГУ. 1948, N 5. С.
17).
Почему, спрашивается, столь подробно
была освещена данная позиция? Внимание
многих юристов, изучавших МЧП, было
привлечено к тому, что в качестве предмета
(объекта регулирования) назывались
"гражданско - правовые" отношения (с
указанием или без такового на широкий смысл
содержания понятия "гражданско - правовой").
Можно привести значительный список цитат
из трудов И.С. Перетерского, Л.А. Лунца, М.М.
Богуславского, Г.К. Матвеева и др., которые
оперируют именно такой категорией -
"правоотношения", когда речь заходит об
объекте МЧП. Несмотря на то, что, разумеется,
приведенные выше высказывания А.А. Рубанова
были неведомы классикам советского
международного частного права,
напрашивается предположение, что, возможно,
они имели в виду именно эту грань объекта
МЧП - быть не только социальными
отношениями, но и отражать правовые связи
между системами? Ведь не зря существует в
целом не опровергнутый тезис, который
провозглашает коллизионные нормы "нормами
о нормах". С учетом этого нельзя ли
допустить, что, указывая в качестве
предмета МЧП "гражданско - правовые
отношения международного характера... в
широком смысле слова", отечественные авторы
советского периода имели в виду именно
такую специфическую особенность норм
международного частного права, которая
связана с выбором надлежащего права для
соответствующей разновидности отношений -
правоотношений, то есть общественных
отношений, уже считающихся
урегулированными нормами права одной из
нескольких правовых систем, которые в силу
международной природы последних
претендуют на их регламентацию? Кроме того,
может быть, указание в качестве объекта
регулирования МЧП "правоотношений" не что
иное, как простая оговорка?
Однако это
лишь предположения, поскольку никаких
добавлений к изложенным позициям, которые
доказывали бы правомерность подобных
допущений, к сожалению, нет. Во всяком
случае, в последующем, когда в литературе
снова затрагивался вопрос о правоте или
ошибочности мнений о таком именно
конструировании объекта МЧП, его защитники,
обосновывая правомерность использования
категории "правоотношения" в качестве
предмета международного частного права,
данный аспект не выделяли <*>. Помимо
этого, подобные рассуждения могли бы быть
положены в основу, если свести все
международное частное право лишь к праву
коллизионному. Однако весь ход
современного развития МЧП (особенно
кодификации, уже произведенные или
готовящиеся к осуществлению в различных
странах мира, которые в широком масштабе
выходят за рамки коллизионных норм) <**>
говорит, что концепция "межправовых
отношений", положенная в основу
установления объекта МЧП с помощью
категории правоотношения, не охватывает
всего многообразия ни социальных
отношений, входящих в МЧП, ни норм,
предназначенных для правового воздействия
на них.
--------------------------------
<*> См.:
Кузнецов М.Н. Международное частное право.
Общая часть: Учебное пособие. С. 18 - 28.
<**> В том же духе все отчетливее
формируется и доктрина даже тех стран,
которые издавна стояли на позициях
восприятия МЧП преимущественно как
"конфликтного" права. Например, современная
американская школа исходит не из
коллизионного права, а из материальных
норм, устанавливая пределы
пространственного действия законов - как
отечественного, так и иностранного. Хотя
при этом отдельные специалисты (А.
Эренцвейг) предлагают ограничиваться
материальными нормами страны суда,
указанный постулат вряд ли колеблется в
целом (cf.: Ehrenzweig A. Specific Principles of private transnational law
// Recueil des cours. T. 124 (1968-2). P. 182). Представители
науки ФРГ (Г. Кегель), используя
выразительные метафоры, также
подчеркивают, что "коллизионное право
исчезает в "черной дыре" (black hole)
материального права" (cf.: Kegel G. Vaterhaus und Traumhaus //
Festschrift fuer G. Beitzke. B., N.-Y., 1979. S. 553). Швейцарские
юристы также утверждают, что "не существует
никаких ни практических, ни теоретических
оснований, которые убедили бы в ограничении
предмета международного частного права
только коллизиями законов" (cf.: Lalive P. Tendances et
methodes en droit international prive // Recueil des cours. T. 155 (1977-2). P.
33).
Тем не менее представленный спектр
воззрений на коллизионные нормы вне
зависимости от того, правильны они или
ошибочны, весьма убедительно
свидетельствует прежде всего (и, как
кажется, бесспорно) о специфичности их
природы и невозможности применения к ним
стандартных мерок. Особенно это касается
неприемлемости отождествления
коллизионных норм с простыми отсылочными
нормами, нередко встречающимися во многих
законодательных актах
внутригосударственного права, служащими
лишь инструментами юридической техники и
облегчающими конструирование нормативного
регулирования.
Вторым выводом,
вытекающим из нашего анализа, является
подтверждение способности коллизионных
норм (а значит, и международного частного
права в целом) обеспечивать международное
взаимодействие правопорядков различных
государств и правовых систем как таковых,
включая и систему международного права.
Возвращаясь к первейшему
сформулированному вопросу о соотношении
МПП и МЧП, необходимо искать ответ на путях
не "поэлементного" подхода, а с точки зрения
иных качеств. Если речь идет о
соответствующей идентификации
совокупности норм, отметим такое важное
достояние теории права, ставшее в последние
десятилетия общим и для отраслевых
правовых наук, включая и теорию
международного права, как понятие
системности в праве, возникшее в результате
развития философии и теории государства и
права. Это обеспечило соответствующее
понимание внутригосударственного и
международного права. Действительно, когда
говорят о национальном либо международном
праве, важно осознавать, что право не есть
разрозненные нормативные предписания,
действующие в обществе и санкционированные
государством или соглашением государств, а
их системная совокупность.
Проводя
структурный анализ систем международного
(международного публичного) и
внутригосударственного права, следует
исходить из того, что каждая из них имеет
сложное строение и разветвляется на
отрасли, подотрасли, институты, в ряде
случаев комплексные отрасли и подотрасли, а
также комплексные институты. Поскольку
международное частное право не составляет
отдельной системы права, а его нормы
образуют особую самостоятельную область
национального права, структура МЧП должна
отражать общие принципы строения
обособленной в рамках национального права
конкретного государства правовой сферы. В
данном случае может быть два варианта: либо
это отдельная отрасль
внутригосударственного права, либо иная
степень его обособления. Рассмотрим эти
альтернативы.
С учетом данных общей
теории права понятие "правовая отрасль"
выступает главным элементом в структуре
системы права и единицей, обладающей
высокими интегративными свойствами. Эта
категория олицетворяет систему, если речь
идет о соответствующей идентификации
совокупности норм. Здесь также следует
отметить наличие системности и в такой
совокупности норм. Что же является
определяющим для понятия "правовая
отрасль"? Когда можно со всей очевидностью
говорить о наличии отрасли? К ней, если
иметь в виду разработки общей теории права
и некоторых отраслевых наук (например,
гражданского права), относятся, помимо
объекта и метода регулирования, особые
функции и задачи <*>, которые данная
совокупность норм предназначена решать, в
том числе более эффективно как раз
благодаря своей обособленности. В системе
международного права важным системо- и
отраслеобразующим фактором выступают
специальные принципы, призванные
регулировать соответствующую категорию
отношений и сложившийся комплекс норм,
позволяющих обособить их в отдельную
категорию, поскольку они обладают высоким
уровнем внутренней общности, с одной
стороны, и специфическими качествами по
отношению к иным нормам - с другой. Помимо
этого, далеко не последнюю роль в выделении
норм в отдельную отрасль, что особенно
характерно, скажем, в МПП, играет
автономность соответствующих правовых
предписаний и достаточно развитый (большой
в количественном отношении и
подвергнувшийся известной степени
кодификации) их массив.
--------------------------------
<*> См.: Гражданское
право: В 2-х т. Т. 1: Учебник / Под ред. Е.А.
Суханова. М., 1994. С. 16.
Как же в свете
указанного обстоят дела в МЧП? Во-первых,
существование архиспецифичного объекта
регулирования, общие контуры которого были
очерчены ранее, вряд ли кто будет
оспаривать. Во-вторых, и особые методы
правового регулирования, наличествующие и
применяемые исключительно в этой области
права (то есть метод коллизионно - правового
регулирования и метод материально -
правового регулирования, особенно с
помощью унифицированных международно -
договорным путем норм "прямого действия"),
не вызывают сомнений
