Воспрепятствование осуществлению исполнительного производства - проблема объекта посягательства
ПРОИЗВОДСТВА - ПРОБЛЕМА ОБЪЕКТА
ПОСЯГАТЕЛЬСТВА
М.О. ШУЛАЯ
Шулая Малхази
Одикиевич - старший судебный пристав отдела
службы судебных приставов по
Северо-Восточному административному
округу города Москвы.
Уголовный закон
содержит ряд норм, которые с учетом их
предназначения и признаков составов
преступлений могут быть условно объединены
под понятием воспрепятствования
исполнительному производству - нормы эти
закреплены в ст. 295 УК (посягательство на
жизнь судебного пристава-исполнителя), в ч.
2, 3 и 4 ст. 296 УК (угрозы и насилие в отношении
судебного пристава-исполнителя), в ч. 2 и 3 ст.
298 УК (клевета в отношении судебного
пристава-исполнителя), в ст. 312 УК
(незаконные действия в отношении имущества,
подвергнутого описи или аресту либо
подлежащего конфискации).
Все указанные
преступления отнесены законом к числу
преступлений против правосудия, что не
способствует эффективному применению этих
норм. Причина кроется в неадекватном
отражении в уголовном законе объективно
существующих правовых отношений, в
несогласованности уголовного
законодательства и законодательства об
исполнительном производстве. Как известно,
реально существующие общественные
отношения "направляют нормативные
решения... в силу того, что законодатель,
осуществляя правовое регулирование,
вынужден учитывать специфическую природу
отношений, подлежащих урегулированию,
характерные свойства и особенности
объектов этих отношений и участвующих в них
субъектов" <*>. В противном случае
законодательное решение не может быть ни
справедливым, ни эффективным. Правильное
понимание объекта посягательства, тех
общественных отношений, которые
действительно требуют уголовно-правовой
охраны, является необходимым условием
правильного законодательного решения в
части определения существенных признаков
преступления, которые и образуют его
состав. Кроме того, то или иное понимание
объекта преступления определяет
толкование уголовного закона. Поэтому
уяснение объекта преступлений, связанных с
воспрепятствованием исполнительному
производству, необходимо как для
законодателя, так и для
правоприменителя.
--------------------------------
<*> Нашиц А.М. Правотворчество. Теория и
законодательная техника. М., 1974. С. 23,
24.
Связь правосудия с исполнительным
производством достаточно сложная и
неоднозначная. С одной стороны, в рамках
исполнительного производства происходит
исполнение судебных актов. С другой
стороны, исполнение судебных актов
является не единственной задачей
исполнительного производства. Наряду с
судебными актами в рамках исполнительного
производства исполняются нотариально
удостоверенные соглашения об уплате
алиментов, решения комиссий по трудовым
спорам, требования органов, осуществляющих
контрольные функции, постановления по
делам об административных правонарушениях,
постановления судебного
пристава-исполнителя, постановления иных
органов в случаях, предусмотренных
федеральным законом.
Деятельность
судебного пристава-исполнителя нельзя
рассматривать в качестве правосудия ни при
каких обстоятельствах. "Правосудие
исчерпывается деятельностью суда" <*>,
"подобный... порядок характерен только для
функционирования суда, осуществляющего
особый вид государственной деятельности"
<**>. Это принципиальное положение прямо
вытекает из ст. 118 Конституции РФ, согласно
которой правосудие осуществляется только
судом. Поэтому некорректно говорить о
правосудии в "узком" (деятельность суда) и
"широком" (деятельность суда, прокуратуры,
органов дознания и предварительного
расследования, органов и учреждений,
исполняющих судебные акты) смысле слова,
как это делают некоторые исследователи
этой проблемы <***>. Правосудие отличается
от деятельности органов исполнительной
власти не только по субъекту (суд или иной
орган), но и по сущности, содержанию и
принципам деятельности. Ни в узком, ни в
широком смысле слова органы исполнительной
власти правосудия не осуществляют, не
должны осуществлять и осуществлять не
могут. Некоторые виды воспрепятствования
исполнительному производству закон
относит к числу преступлений против
правосудия не потому, что судебные
приставы-исполнители осуществляют
правосудие, а потому, что они содействуют
суду в осуществлении правосудия, исполняя
судебные акты. Иная профессиональная
деятельность судебных
приставов-исполнителей, не направленная на
исполнение судебных актов, с правосудием
никак не связана. Поэтому закон и не
рассматривает воспрепятствование
осуществлению такой деятельности в
качестве посягательства на правосудие.
--------------------------------
<*>
Уголовно-процессуальное право Российской
Федерации / Отв. ред. П.А. Лупинская. М., 2000. С.
14.
<**> Гражданское процессуальное
право России / Под ред. М.С. Шикарян. М., 1999. С.
34.
<***> Уголовное право Российской
Федерации. Особенная часть / Под ред. Л.В.
Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева.
М., 2004. С. 586.
Когда исполнительное
производство направлено на исполнение
судебного акта - воспрепятствование его
осуществлению квалифицируется по нормам о
преступлениях против правосудия. Если же
оно возбуждено на основании иных
исполнительных документов - применяются
нормы о преступлениях против порядка
управления (ст. 318 УК - применение насилия в
отношении представителя власти, ст. 319 -
оскорбление представителя власти) или о
преступлениях против личности (п. "б" ч. 2 ст.
105 УК). Иногда судебный пристав-исполнитель
исполняет одновременно несколько
исполнительных документов, некоторые из
которых могут исходить из судов, а
некоторые - из иных источников. Тогда
содеянное нужно будет квалифицировать,
забыв об экономии уголовной репрессии, как
совокупность преступлений против
правосудия и против порядка управления
<*>. Такое положение следует признать
искусственным, а иногда и нелепым. Так,
клевета в отношении судебного
пристава-исполнителя квалифицируется как
преступление против правосудия (ст. 298 УК)
или как преступление против личности (ст. 129
УК) в зависимости от того, какой акт он
исполняет. В то же время его оскорбление при
исполнении им должностных обязанностей
всегда квалифицируется как преступление
против порядка управления (ст. 319 УК). Норма о
неуважении к суду в такой ситуации не
применяется, так как судебный пристав в
своей повседневной работе не является
участником судебного разбирательства.
Оценивать такую квалификацию с точки
зрения справедливости, целесообразности и
разумности бессмысленно - но таково
требование закона. Поэтому качество закона
вызывает сомнения.
--------------------------------
<*> Как отмечает В.Н. Кудрявцев, "для того
чтобы решить, имеется ли идеальная
совокупность или единое преступление,
необходимо прежде всего определить,
предусматриваются ли объект
посягательства и наступившие (или могущие
наступить) вредные последствия одной
уголовно-правовой нормой или нет. В первом
случае будет единое преступление, во втором
- идеальная совокупность" (Кудрявцев В.Н.
Общая теория квалификации преступлений. М.,
1999. С. 247).
В некоторых случаях понимание
воспрепятствования исполнительному
производству в качестве посягательства
против правосудия ведет к явным пробелам в
законе. Так, в соответствии с главой 16
Семейного кодекса стороны вправе заключить
соглашение об уплате алиментов. В
соответствии со ст. 100 Семейного кодекса
нотариально удостоверенное соглашение об
уплате алиментов имеет силу
исполнительного листа. Это означает, что
для взыскания алиментов на основании
такого соглашения нет необходимости
обращаться в суд - само соглашение является
исполнительным документом, который
предъявляется к исполнению
непосредственно судебному
приставу-исполнителю. Казалось бы, такой
упрощенный порядок взыскания предусмотрен
в интересах ребенка и иных членов семьи,
имеющих право на содержание. Однако иногда
это не так. Например, уголовная
ответственность за уклонение от уплаты
алиментов возможна только в случае их
взыскания на основании судебного акта.
Отношения в сфере правосудия считаются
необходимым дополнительным объектом этого
преступления, хотя реально оно поражает,
наряду с интересами семьи и
несовершеннолетних, отношения в сфере
исполнительного производства, не всегда
связанные с правосудием. Если лицо
уклоняется от взыскания алиментов на
основании нотариально удостоверенного
соглашения - оно может быть уверено в своей
безнаказанности. Более того, ст. 106
Семейного кодекса связывает право на
взыскание алиментов в суде с "отсутствием
соглашения об уплате алиментов". Поэтому
рассчитывать на помощь государства в
борьбе с уклонением от уплаты алиментов
лицу, легкомысленно воспользовавшемуся
возможностью, предоставленной главой 16
Семейного кодекса, не приходится.
Не
лучшим образом охраняют отношения в сфере
исполнительного производства и иные нормы
о преступлениях против правосудия.
Возьмем, к примеру, норму о клевете в
отношении судебного пристава,
предусмотренную ч. 2 и 3 статьи 298 УК. В
практике имеются редкие случаи применения
ст. 298 в случаях посягательств на честь
судей. Однако применительно к защите чести
судей норма о клевете постепенно
трансформировалась в норму о диффамации
<*>, для ее применения в таких ситуациях
суды вовсе не требуют установления
заведомой ложности сведений. Наиболее явно
такая трансформация проявляется в делах,
которые с недавнего времени стали
возбуждать в отношении адвокатов, где
клевету находят даже в текстах
кассационных жалоб. Например, адвокат П. в
кассационной жалобе указал на
фальсификацию протокола судебного
заседания. Другой адвокат после
рассмотрения дела просто высказал вслух
предположение о том, что судья взяла взятку.
Оба были осуждены за клевету в отношении
судьи. Вопрос о правильности такого
широкого понимания клеветы в отношении
судей в судебной практике обсуждать
некорректно - соответствующие приговоры
вступили в законную силу, они не
пересмотрены и не отменены вышестоящими
судебными инстанциями.
--------------------------------
<*> См., напр.:
Эрделевский А. Диффамация // Законность. 1998. N
12.
Применительно же к потерпевшим,
указанным в части 2 ст. 298, в том числе и в
отношении судебных приставов, суды в полной
мере сохраняют традиционное узкое
понимание клеветы, как оно закреплено в ст.
129 УК. Это означает, что для привлечения к
ответственности за клевету нужно не только
доказать несоответствие позорящих
сведений действительности, но и заведомую
ложность этих сведений. Если лицо
распространяет сведения, которые он
считает соответствующими
действительности, привлечь его к
ответственности за клевету нельзя. Ввиду
серьезных сложностей, связанных с
доказыванием субъективных признаков
клеветы, применение ст. 298 УК в случае
распространения ложных сведений
относительно судебных приставов
практически невозможно. Норма эта не только
бесполезна, но и вредна, поскольку иногда
используется некоторыми недобросовестными
приставами для запугивания граждан,
намеренных обжаловать их неправомерные
действия (бездействие) или довести их до
сведения общественности, что можно только
приветствовать.
Нормы о насильственных
посягательствах на судебных
приставов-исполнителей также скорее
создают видимость уголовно-правового
обеспечения исполнительного производства,
чем приносят реальную пользу. Норма о
посягательстве на жизнь судебного
пристава, предусмотренная ст. 295 УК,
является специальной нормой по отношению к
норме о преступлении, предусмотренном п. "б"
ч. 2 ст. 105 УК. Усиление наказания по статье 295
УК нашло выражение в двух особенностях
ответственности за это преступление: 1)
повышен минимальный размер санкции с 8 до 12
лет лишения свободы; 2) состав преступления
формулирован как усеченный, что должно
исключить применение положений ст. 66 УК об
обязательном смягчении наказания за
покушение. Однако оправдано ли это усиление
наказания? То обстоятельство, что основной
объект преступления может быть менее важен,
нежели дополнительный, является
хрестоматийной истиной <*>. Однако
различие в ценности этих объектов не должно
быть чрезмерным. В статье же 295 УК речь идет
о явно несопоставимых объектах.
Посягательство на жизнь судебного
пристава-исполнителя рассматривается в
качестве преступления против правосудия,
поскольку это посягательство совершено в
связи с исполнением судебного акта и с
целью воспрепятствовать его исполнению
либо из мести за это. Между тем,
воспрепятствование исполнению судебного
акта как таковое, в отличие от
воспрепятствования осуществлению
правосудия и производству
предварительного расследования, вовсе не
является преступлением - это
малозначительное деяние, не являющееся
преступлением (административный
проступок). Часть 2 ст. 105 УК в качестве
квалифицирующих признаков называет
обстоятельства, тяжесть которых
несопоставима с обстоятельством, от
которого зависит квалификация содеянного
по ст. 295 УК: убийство двух и более лиц,
беременной женщины, особая жестокость и др.
Почему, например, убийство нескольких
налоговых инспекторов должно наказываться
более мягко, чем убийство одного пристава?
Не возвращаемся ли мы к средневековым
нормам о тиунах и огнищанах? Полагаю, что
случайные обстоятельства, объективно не
имеющие существенного значения, не должны
влиять на квалификацию содеянного, в
особенности на квалификацию убийств. Ст. 295
УК может быть иллюстрацией этого
теоретического положения, лежащего в
основании учения о составе преступления.
Так, убийство судебного
пристава-исполнителя в связи с исполнением
им судебного акта должно быть
квалифицировано по ст. 295 УК, а его убийство
в связи с исполнением иного акта - по п. "б" ч.
2 ст. 105 УК. Соответствует ли такая уголовная
политика элементарным требованиям
нравственности? При этом остается проблема
совокупности преступлений, если убийство
совершено в связи с исполнением нескольких
исполнительных документов (судебных и
несудебных) <**>.
--------------------------------
<*> Основной объект отличается от
дополнительного не тем, что имеет большую
ценность, а тем, что "находится в одной
плоскости с видовым объектом и частично
совпадает с ним по содержанию" (Уголовное
право Российской Федерации. Общая часть /
Под ред. Б.В. Здравомыслова. М., 1999. С. 115).
"Дополнительным непосредственным объектом
преступления являются те общественные
отношения, посягательство на которые не
составляет сущности данного преступления,
но которые этим преступлением всегда
нарушаются наряду с основным объектом"
(Уголовное право Российской Федерации.
Общая часть / Под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай,
А.И. Рарога, А.И. Чучаева. М., 2004. С. 105).
<**> Полагаю, что в такой ситуации
совокупности преступлений,
предусмотренных ст. 295 и 105 УК, не будет, т.к.
основной объект преступления,
предусмотренного ст. 105 УК, является
дополнительным объектом преступления,
предусмотренного ст. 295 УК. Однако следует
учитывать, что в такой квалификации имеется
некоторая "натяжка". Если бы убийство
представителя власти в связи с
осуществлением им своих должностных
полномочий
