"Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу "Основы квалификации преступлений" (Кузнецова Н.Ф.) (науч. ред. В.Н. Кудрявцев) ("Городец", 2007)

"Нарушение неприкосновенности жилища", ст. 155 - "Разглашение тайны усыновления (удочерения)"). Статья 151 ГК определяет моральный вред как физические и нравственные страдания и трактует, что "при определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень вины нарушителя и иные заслуживающие внимания обстоятельства. Суд должен также учитывать степень физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинен вред".
Степень физических и нравственных страданий доказуема медицинскими показателями о состоянии потерпевшего, как и его индивидуальные особенности (малолетний, инвалид, престарелый и т.д.). Степень вины субъекта преступления устанавливается, как и во всех других случаях совершения преступления.
Как видим, приведенные утверждения о том, что не законодатель, а правоприменитель по своему усмотрению решает вопрос о наличии либо отсутствии оценочного признака в составе содеянного, не подтверждаются уже на уровне гражданских деликтов.
Оскорбление и клевета совершаются исключительно с прямым умыслом. Слово "заведомо" ложных измышлениях уточняет вид прямого умысла, который в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. назывался "предумысел". Он предполагал специальную цель и подготовленность деяния. Оскорбитель и клеветник ставит своей целью унизить личность в глазах общества и самосознании самого потерпевшего, ущемить его честь и достоинство.
Если же лицо без адреса, но бранится, рассказывает небылицы или излагает непроверенные факты, а также высказывает свое мнение о негативных чертах личности потерпевшего или его поведении, поступках, то составы оскорбления и клеветы отсутствуют. Неприличная форма в таких случаях остается формой, которая не отражает порочащего содержания. Например, продающую сексуальные услуги женщину можно назвать проституткой, а можно на вторую букву в русском алфавите <*>. В данном случае неприличная форма аморальна, но не криминальна. Мнение, убеждение, хотя и высказанное в неприличной форме, не становится оскорблением, ибо цели унижения чести и достоинства не ставит.
--------------------------------
<*> Слово, которое имеется в виду, не всегда в истории русского права признавалось бранным.
В соответствии с ч. 1 ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод каждый человек имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения, получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ.
Когда российское телевидение показывало демонстрации протеста против так называемой монетизации (замена льгот пенсионеров на денежные компенсации), то участники держали транспаранты с записью "Зурабов - вор". Признавать в данном случае публичное оскорбление Министра нельзя. Демонстранты высказывали свое мнение. Оно не было нацелено на дезорганизацию деятельности Министра.
Верховный Суд РФ в Постановлении от 24 февраля 2005 г. "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" разъяснил, что "судам следует различать имеющие место утверждения о фактах, соответствие которых можно проверить, и оценочные суждения, мнения, убеждения, которые не являются предметом судебной защиты в порядке статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, поскольку, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности" <*>.
--------------------------------
<*> Российская газета. 2005. 15 марта. С. 10.
Верховный Суд рекомендовал судам различать посягательства на честь, достоинство, деловую репутацию государственных служащих или политических деятелей и критику их личности при исполнении ими своих официальных полномочий. "Судам следует иметь в виду, - сказано в Постановлении, - что в соответствии со статьями 3 и 4 Декларации о свободе политических дискуссий в СМИ, принятой 12 февраля 2004 г. на 872 заседании Комитета Министров Совета Европы, политические деятели, стремящиеся заручиться общественным мнением, тем самым соглашаются стать объектом общественной политической дискуссии и критики в СМИ в отношении того, как они используют свои обязанности, поскольку это необходимо для обеспечения гласного и ответственного исполнения ими своих полномочий" <*>.
--------------------------------
<*> Там же.
При квалификации оценочных признаков социально-морального (точнее, социально-психологического) вреда, когда это требуется, назначаются специальные экспертизы. Например, лингвистическая экспертиза призвана исследовать текст письменного документа или устного высказывания в целях его смыслового понимания. Такая экспертиза была назначена мировым судьей по просьбе подсудимого по нашумевшему уголовному делу об оскорблении Ф. Киркоровым журналистки И. Ароян публично на пресс-конференции. Лингвистическое исследование высказываний подсудимого проводилось экспертами Института русского языка Российской академии наук. Перед ними стояла задача определить наличие признаков оскорбления в выражениях подсудимого. Произносить бранные слова на судебном слушании было, естественно, запрещено, судья вынуждена была прибегать прямо-таки к эзоповскому языку. К примеру, один из вопросов звучал так: "К кому, по вашему мнению, было обращено произнесенное на пресс-конференции последнее слово Киркорова из пяти букв, начинающееся на "П" и рифмующееся со словом "звезда"? Филологи должны были оценить слова "сиськи" и "вы из подворотни".
Специалист Баранов оценил инцидент как "вялая перебранка супругов", "сиськи" - просторечие, "подворотня" - метафора, "мне по х..." - нет ничего оскорбительного. Слова Киркорова признаны невинной "языковой игрой".
Это заключение было оспорено другими филологами. "Языковая игра", по их мнению, - это каламбур, жонглирование словами, чаще всего добрая. Оскорбление же - это всегда что-то неприличное, это непечатные слова. В определенном контексте и слово "собака" становится ругательством. Мат же может быть совершенно нейтральным, использоваться для рифмы или языковой игры. У Киркорова на пресс-конференции условий для такой игры не было.
Председатель правления Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам - доктор филологических наук посчитал, что, поскольку экспертизу назначил не суд, а подсудимый, суд может не обращать внимания на замечания специалиста. Суд квалифицировал действия Ф. Киркорова как состав квалифицированного оскорбления (ч. 2 ст. 130 УК).
Представляет интерес для определения оценочного признака оскорбления в виде "неприличной формы" мнение адвоката. "На так называемой языковой игре, о которой говорится в экспертизе профессора Баранова, построено очень много судебных процессов. Оскорбительные выражения эксперты представляют как реплики "в пространство", не относящиеся к конкретному лицу. У нас ведь вообще принято в сердцах выражаться, величая всех по матери". Однако вовсе не значит, что это имеется в виду в буквальном смысле. Вот на этом-то и может запросто сыграть адвокат ответчика, и обвинение будет снято. Так у нас работает закон. Но с точки зрения моральной оскорбление остается <*>.
--------------------------------
<*> Из пяти букв и не звезда // Российская газета. 2005. 21 июля.
Суждения о русском мате, когда он произносится безадресно, не направлен на унижение чести и достоинства конкретной личности, а потому не является "неприличной формой" оскорбления, конечно, верны. Неверно винить закон в том, что он не может избавиться от оценочности признаков ряда составов преступлений. Как видим, профессора-филологи не могут договориться о "неприличности" оскорбления. Правда, это почему-то не мешает им пускать в широкую аудиторию читателей справочники и словари по русскому мату. И потом нелогично вводить критерий "непечатное слово". Оказывается, еще как печатное. Уголовный закон по определению не может описать или формализовать по размеру эту самую "неприличность". Вместе с тем, руководствуясь законодательством, прежде всего гражданским и уголовным, в параметрах современного времени с учетом сегодняшнего менталитета россиян, правоприменитель достаточно четко может конкретизировать этот и подобные социально-психологические оценочные признаки.
Еще большие трудности вызывает квалификация оценочных признаков идейно-политического характера. Например, "вражда и ненависть" по ст. 282.1 и 282. Наиболее актуальной оказалась конкретизация вражды и ненависти по национальной принадлежности. В России проживает 140 национальностей, однако ст. 282 применяется, как правило, за антисемитские высказывания. Исполнены приговоры в отношении нескольких редакторов местных газет за возбуждение вражды к евреям. Один из осужденных на два года лишения свободы за антисемитские высказывания был найден вскоре повешенным в месте отбывания наказания. С ксенофобией, безусловно, надо решительно и последовательно бороться, строго соблюдая принцип равенства всех перед законом. Но уголовными ли репрессиями, если не сформулированы действительно общественно опасные составообразующие признаки? Достаточно ли считать таковыми признаки "публичности" и "использование СМИ", которые предусмотрены в ч. 1 ст. 282 УК? Пока ксенофобские мотивы не объективировались в приготовлении, покушении, оконченном конкретном преступлении, соучастии в них, наказывать за ксенофобские мотивы, хотя бы и публично выраженные, - значит отступить от принципов законности о ненаказуемости мнений и убеждений и равенства защиты интересов всех наций и этнических групп.
Так, один из депутатов Госдумы третьего созыва, выступая на митинге в Москве, употребил выражение "жиды". Немедленно в прокуратуру пошли заявления с требованием привлечь депутата к уголовной ответственности за разжигание вражды к евреям по ч. 1 ст. 282. Напрасно депутат доказывал, что слово "жид" литературное, ссылался на словари и А.С. Пушкина - у него были большие неприятности.
А вот другой пример несостоявшегося обвинительного приговора в отношении известного политолога В.И. Новодворской. В обвинительном заключении ей вменялось в вину возбуждение в СМИ вражды и ненависти в отношении русского населения, проживающего в Прибалтике. В газете "Новый взгляд" была опубликована статья В.И. Новодворской "Не отдадим наше право налево", в которой обвиняемая умышленно унижала национальные честь и достоинство русского населения Латвии и Эстонии, доказывала их интеллектуальную неполноценность по национальному признаку, например, что русских "...нельзя с правами пускать в европейскую цивилизацию. Их положили у параши и правильно сделали" <*>.
--------------------------------
<*> Законодательство и практика средств массовой информации. 1996. N 11. С. 25.
В обвинительном заключении отмечалось, что "во всех материалах, подготовленных и подписанных, В.И. Новодворская, опираясь на тенденциозность, подтасованные факты и измышления об образе жизни, исторической роли, культуре, нравах и обычаях лиц русской национальности, путем необоснованных выводов и ложных логических посылок, умышленно воздействовала на познавательный компонент социальных установок широкой аудитории и на этой основе, влияя на ее эмоционально-оценочные отношения к проблемам межнациональных отношений, формировала негативное отношение к гражданам русской нации и ее представителям, пропагандируя их неполноценность по признаку отношения к национальной принадлежности, унижая их национальные честь и достоинство, целенаправленно возбуждая международную вражду и рознь, способствуя ухудшению межнациональных отношений на внутри- и межгосударственных уровнях".
Таким образом, В.И. Новодворской вменялось совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 74 УК РСФСР (ныне ч. 1 ст. 282 УК РФ. - Н.К.) <*>.
--------------------------------
<*> Там же. С. 26.
По делу назначались социально-психологическая и социологическая экспертизы. В заключении первой экспертизы об очерке В.И. Новодворской "Россия N 6" говорилось, что главная мысль очерка состояла в том, что Россия и русский народ четыре века живут в соответствии с закономерностями психического заболевания маниакально-депрессивного психоза, которое стало "национальным характером". В социально-психологическом плане маниакально-депрессивные признаки выражаются в том якобы, что народ перед сильной властью выполняет роль "презренных рабов", а перед слабой превращается в "разнузданных анархистов, разбойников, воров...". Согласно этой "концепции" на протяжении всей истории русский народ воевал, лишь выражая "нездоровую агрессию маниакала".
Из заключения социологической экспертизы следовало, что Новодворская в статье "Не отдадим наше право налево" пишет о русских как о "жалких, несостоятельных в духовном смысле, трусливых... спят у параши и никаких прав не желают... право - это понятие элитарное. Так что или ты тварь дрожащая, или ты право имеешь... Гражданские права существуют для людей просвещенных, благовоспитанных" <*>.
--------------------------------
<*> Там же.
Мосгорсуд, рассматривая дело по первой инстанции, вынес обвинительный приговор. Вышестоящий суд дело прекратил за отсутствием состава преступления. Какой именно элемент состава в действиях осужденной отсутствовал, не указывалось.
Обвинительное заключение и обвинительный приговор Мосгорсуда по делу Новодворской являют собой пример правильной квалификации оценочных признаков по ч. 1 ст. 282. Доводы отсутствия состава преступления находим у руководителей Русского ПЕН-Центра и Комитета защиты журналистов. "Мы считаем, что дело Новодворской - очередной пробный камень в попытке наступления национал-большевизма и коммунистов на интеллигенцию, которая не может представить себя без права на самовыражение. Мы требуем немедленного прекращения уголовного преследования Валерии Новодворской и возбуждения уголовного дела против тех лиц, кто посягнул на основные права человека" <*>. Между тем "самовыражение", которое содержит состав преступления по ст. 282 УК, подлежит наказанию. Мощнейшее давление на суд, организованное проолигархическими СМИ, содержит состав преступления "вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность суда" (наказание по ч. 1 ст. 294 УК до двух лет, по ч. 3 - до четырех лет лишения свободы) и привело к очевидной квалификационной ошибке по делу о преступлении с оценочными идеолого-политическими признаками.
--------------------------------
<*> Там же. 1996. N 11. С. 27.
Трудности с квалификацией социально-культурных оценочных признаков возникают по делам о порнографии. Описать или формализовать признаки порнографии в УК и даже в подзаконных актах невозможно из-за ее сугубой оценочности, связанной с духовным здоровьем общества в соответствующий период времени.