Незаконное предпринимательство и легализация преступно приобретенного имущества

предусмотренных ст. ст. 223, 228 и др.
Поскольку порой вызывает сложность вопрос о том, не поглощаются ли незаконным предпринимательством преступления, предусмотренные ст. ст. 171.1, 180 и 238 УК, Пленум разъяснил, что содеянное в этом случае образует совокупность преступлений. К сожалению, в Постановлении не удалось осветить весьма интересующий практику вопрос о возможности вменения состава незаконного предпринимательства в совокупности с составом мошенничества в тех случаях, когда лицо, скажем, без лицензии торгует самодельной спиртосодержащей продукцией под видом качественной водки. Нужно отметить, что совокупности преступлений суды здесь чаще всего не усматривают, полагая, что если имел место обман, то похищенные мошенническим путем у покупателей спиртного средства нельзя одновременно признавать и доходом как признаком незаконной предпринимательской деятельности.
Совершенно, увы, иначе по сравнению с Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 4 июля 1997 г. "О некоторых вопросах применения судами Российской Федерации уголовного законодательства об ответственности за уклонение от уплаты налогов" (п. 4) в Постановлении от 18 ноября 2004 г. предложено квалифицировать действия лица, не уплачивающего налоги с доходов, полученных в результате осуществляемой им незаконной предпринимательской деятельности. Несмотря на то что практика осуждения в таких случаях по совокупности преступлений, предусмотренных ст. ст. 171 и 198 либо 199 УК, вполне устоялась, Пленум решил "сломать" ее, указав, что содеянное полностью охватывается составом преступления, предусмотренного ст. 171 УК (п. 16 Постановления).
Отказываясь от прежней точки зрения, высказанной в Постановлении от 4 июля 1997 г., Пленум руководствовался тем, что нельзя платить налоги с доходов, полученных преступным путем (на самом деле, это вовсе не бесспорное утверждение, по крайней мере, по отношению к рассматриваемому случаю). Парадоксально, однако, то, что в итоге в п. 16 Постановления утверждается, по сути, обратное: лицо все-таки должно платить налоги с доходов от незаконной предпринимательской деятельности. Другое дело, что в их неуплате следует видеть признак не налогового преступления, а деяния, предусмотренного ст. 171 УК. Этим признаком, очевидно, является ущерб. Единственно отрадно, что с учетом крайне сложного, многозначного определения крупного размера уклонения от уплаты налогов, данного в примечаниях к ст. ст. 198 и 199 УК, задача правоприменителя по квалификации в обсуждаемых нами случаях несколько упрощается.
Вместе с тем данное разъяснение создает и проблемы разграничения ст. 171 и норм об ответственности за налоговые преступления. Предположим, лицо осуществляет предпринимательскую деятельность с незначительными нарушениями лицензионных требований и условий и в то же время уклоняется от уплаты налогов с доходов от такой деятельности способами, названными в ст. ст. 198 и 199 УК. Достаточно ли квалифицировать содеянное только по ст. 171? Полагаю, здесь необходима совокупность, поскольку на этот случай указание Пленума не распространяется: указанные нарушения не находятся в прямой причинной связи с причиненным ущербом бюджетной системе. Кстати, этот аргумент можно привести и в обоснование критики позиции Пленума по данному вопросу в целом, так как уклонение от уплаты налогов (ст. ст. 198, 199 УК), сокрытие имущества и т.д. (ст. 199.2 УК), в принципе, лежат за пределами объективной стороны незаконного предпринимательства, как оно понимается в уголовном законе.
Говоря о п. 16 Постановления, следует обратить внимание, что разъяснение по поводу имущества, денег и иных ценностей, полученных в результате совершения преступления, предусмотренного ст. 171 УК, распространяется лишь на вещи. Иное же имущество, например безналичные денежные средства, которыми могут рассчитаться с незаконным предпринимателем, естественно, не может быть признано вещественными доказательствами. Вопрос об его судьбе должен, думается, решаться в соответствии с положениями ст. 169 ГК (вопрос о разрешении проблемы межотраслевой конкуренции ст. 81 УПК и ст. 169 ГК применительно к судьбе вещественных доказательств, являющихся предметом сделок, образующих объективную сторону преступления, требует самостоятельного исследования).

/"Законность", N 4, 2005/
Изучение при подготовке проекта постановления небогатой обвинительными приговорами судебной практики, а также анализ обращений судов позволили выделить несколько наиболее значимых проблем, в основном и препятствующих применению ст. ст. 174 и 174.1 УК.
Так, сложность на практике порождала содержащаяся в статьях об ответственности за легализацию денежных средств или иного имущества формулировка "совершение финансовых операций и других сделок с денежными средствами или иным имуществом": если не учитывать контекст, понятие финансовых операций, конечно, шире понятия сделки.
Финансовые операции - это специальный юридический термин, самостоятельное значение которого для целей определенного нормативного правового акта законодатель вправе устанавливать, делая специальную оговорку. Причем такая оговорка может состоять и в способе использования термина в особом контексте, как это и имеет место в ст. ст. 174 и 174.1 УК. Поэтому Пленум Верховного Суда РФ, руководствуясь строгой трактовкой текста закона, отнес финансовые операции к сделкам (п. 19 Постановления), чем, думается, прекратил соответствующую дискуссию, во всяком случае для правоприменителя. При раскрытии содержания термина "сделки" Пленум справедливо сослался на соответствующее гражданско-правовое понятие, поскольку из уголовного закона иная трактовка не следует.
Недочеты юридической техники не должны искажать замысла законодателя. Поэтому порой, когда путем строгой трактовки - "по букве" - можно "вывести" только узкое действие нормы, явно не соответствующее идее законодателя, Верховный Суд толкует текст закона "по смыслу". Это произошло и в данном случае, когда несмотря на использование в ст. 174 УК слов "сделки" и "операции" во множественном числе Пленум разъяснил, что по смыслу закона ответственность по ст. 174 или ст. 174.1 УК наступает и в тех случаях, когда виновный совершил лишь одну финансовую операцию или одну сделку с приобретенными преступным путем денежными средствами или имуществом.
Вместе с тем здесь следует иметь в виду неоднократно приводимое в опубликованной практике высшего судебного органа правило квалификации, которое применительно к рассматриваемому случаю звучит так: если лицо, имея умысел на совершение преступления, предусмотренного ст. 174 либо ст. 174.1 УК, в крупном размере, сумело по не зависящим от него обстоятельствам совершить только одну "легализаторскую" финансовую операцию (сделку), не образующую преступление в крупном размере, содеянное должно квалифицироваться как покушение на совершение соответствующего преступления в крупном размере.
Можно ли это правило применить к тем случаям, когда не только фактически совершенное (быть может, и более, чем одну операцию, сделку), но и замысленное деяние - в случае осуществления задуманного - не образуют преступления в крупном размере? Четкого ответа Верховный Суд на это не дает, поскольку, если уже совершенное деяние обладает всеми объективными признаками основного состава преступления, квалификация содеянного - с учетом оценки умысла - как покушения на выполнение также основного состава повлечет применение ч. 3 ст. 66 УК, а это правоприменителю представляется несправедливым. Поэтому в такой ситуации Верховный Суд, видимо, будет со ссылкой на абз. 2 п. 19 Постановления соглашаться с квалификацией действий "легализатоpa" как оконченного преступления.
Пленум ничего не сказал о понимании использования преступно приобретенного имущества для осуществления предпринимательской и иной экономической деятельности (ст. 174.1 УК). Вопрос состоит в том, охватываются ли составом легализации по названному признаку не сделки, а, скажем, использование похищенного автотранспорта для перевозки грузов между контрагентами по договору купли-продажи. Полагаю, приведенная формулировка уголовно-правового запрета позволяет дать на этот вопрос положительный ответ.
Еще одна проблема порождена неясностью того, может ли быть "легализатор" привлечен к уголовной ответственности (в форме вынесения обвинительного приговора) по ст. 174 УК, если преступление, в результате которого приобретено имущество (далее - предикатное преступление), не получило самостоятельной судебной оценки. Либо, быть может, достаточно признания предикатного деяния преступным и следственными органами, в том числе в форме возбуждения уголовного дела, предъявления обвинения, прекращения преследования по нереабилитирующим основаниям?
Если для вменения состава легализации потребовалось бы обязательное вынесение обвинительного приговора в отношении лица, совершившего предикатное преступление, то привлечение "легализатора" к ответственности по ст. 174 УК исключалось бы в случаях, когда "предикатор" не установлен, скрылся, умер и судебное решение по делу о предикатном преступлении, устанавливающее данный факт, не было по указанным или иным причинам вынесено к моменту рассмотрения дела по ст. 174 УК.
Пленум дал на этот вопрос такой ответ: при постановлении обвинительного приговора по ст. 174 или ст. 174.1 УК судом должен быть установлен факт получения лицом денежных средств или иного имущества, заведомо добытых преступным путем либо в результате совершения преступления (п. 21 Постановления). Эта формулировка довольно многозначна. Не совсем ясно, к чему это разъяснение относится: зачем, казалось бы, акцентировать внимание судов на том, что установлению подлежит именно факт получения, а не собственно легализации преступно приобретенного имущества?
Это разъяснение, редакционно, возможно, не в полной мере соответствующее замыслу участников Пленума, означает, что факт преступного приобретения имущества, которое затем легализовано, не обязательно должен быть установлен приговором в отношении лица, совершившего предикатное преступление. Имеется в виду как приговор, которым осуждается "легализатор", так и приговор, предшествующий приговору о легализации. Важно лишь, чтобы в приговоре по делу о легализации суд сделал вывод о преступном приобретении легализуемого имущества, причем сделал и без ссылки на приговор по делу о предикатном преступлении, которого - приговора - может, в принципе, не быть.
Полагаю, что суд по делу о легализации вполне может прийти к указанному заключению (без которого невозможен и обвинительный приговор не только по ст. 174 УК, но и по ст. 174.1 УК, если, допустим, лицо в последнем случае освобождено от уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям). Так, Верховный Суд не требует при привлечении к ответственности за приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем, обязательного осуждения лица за предикатное преступление: ст. 175 УК РФ применяется с "одобрения" Верховного Суда и в случае, скажем, приобретения заведомо для виновного добытого преступным путем имущества у не установленных следствием лиц (Постановление по делу Поля. - Бюллютень Верховного Суда РФ, 1995, N 8). Кстати, судебная практика европейских стран, по свидетельству экспертов Совета Европы, также идет по пути признания предикатным преступлением деяний, за которые лицо к моменту осуждения "легализатора" еще может не быть привлечено судом к уголовной ответственности.
Проблема применения норм об ответственности за легализацию состоит и в том, допускает ли указание в ст. 174 УК на сделки с имуществом, заведомо приобретенным другими лицами преступным путем, лишь предположение "легализатора" о том, что имущество получено преступным путем, либо такое знание должно быть абсолютно достоверным вплоть до понимания способа и иных обстоятельств преступного приобретения.
Согласно позиции Пленума при решении вопроса о наличии в действиях лица признаков состава преступления, предусмотренного ст. 174 УК, судам следует выяснять, имеются ли в деле доказательства, свидетельствующие о том, что лицу, совершившему финансовые операции и другие сделки, было достоверно известно, что денежные средства или иное имущество приобретены другими лицами преступным путем (абз. 2 п. 20 Постановления). В то же время Пленум не сохранил предлагавшееся в проекте усиливающее приведенное разъяснение положение, которое формулировалось так: "Если лицо только допускало, что это имущество приобретено другими лицами преступным путем, совершение финансовых операций и других сделок не может квалифицироваться как легализация имущества, заведомо приобретенного преступным путем".
Нужно сказать, что указание законодателя в ст. 174 УК именно на заведомость знания о преступном характере приобретения легализуемого имущества нередко заслуживает упрек в противоречии этого положения Конвенции Совета Европы об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности (Страсбург, 8 ноября 1990 г.; ратифицирована Федеральным законом от 28 мая 2001 г. N 62-ФЗ, вступила в силу 1 декабря 2001 г.), согласно которой Россия должна принять такие меры, чтобы квалифицировать в качестве преступлений действия, указанные в ст. 1 Конвенции, когда преступник, в частности, "должен был предполагать, что имущество является доходом, полученным преступным путем" (п. 3b ст. 6 Конвенции).
Здесь, на мой взгляд, речь идет прежде всего об оценке доказательств умысла, о презумпции знания о преступном характере приобретения имущества (должен был знать - значит знал), нежели о степени осведомленности лица относительно преступности приобретения, степени, достаточной для привлечения его к уголовной ответственности за легализацию. В пользу такого вывода свидетельствуют и иные положения Конвенции, а также других международных актов: в них нередко говорится о, так сказать, стандартах доказывания, когда при привлечении к ответственности за отмывание преступных доходов вывод об осведомленности виновного, его целях и мотивах может быть сделан на основании объективных реальных обстоятельств (п. 2с ст. 6 Страсбургской Конвенции, п. 2f ст. 6 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности (15 ноября 2000 г., ратифицирована Федеральным законом от 26 апреля 2004 г. N 26-ФЗ). Стоит, правда, заметить, что с учетом ст. ст. 17 и 88 УПК вряд ли можно согласиться с тем, что какой-либо нормативный правовой акт может предписать судье так или иначе оценивать доказательства, признавать их совокупность достаточной для вменения состава преступления.
Знание о преступном характере приобретения имущества еще не означает, однако, что лицу, легализующему это имущество, должны быть достоверно известны все обстоятельства его преступного приобретения. Такой подход выработан еще в советские времена в ходе дискуссии о применении ст. 208 УК РСФСР (этот запрет теперь установлен ст. 175 УК РФ). Так, Пленум Верховного Суда СССР, отменив Постановления Президиума Верховного Суда РСФСР по делу Троянского,

Защита права на неприкосновенность жилища лицом, у которого производится обыск  »

Комментарии к законам »