"Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу "Основы квалификации преступлений" (Кузнецова Н.Ф.) (науч. ред. В.Н. Кудрявцев) ("Городец", 2007)

унижение деловой репутации представителя власти. Оно наносит ущерб нормальному осуществлению властных полномочий, нарушая порядок управления. В последних двух случаях для квалификации оскорбления нецензурных выражений не требуется. Обзывания "козлом", "ослом" и др. именами животных достаточно для квалификации по ст. 297 и 319 УК РФ. Наверное, в этих нормах правильнее было бы записать не "оскорбление", а "нанесение ущерба деловой репутации".
К нарушению законодателем правила однозначности терминологии, влекущему квалификационные ошибки субъективного характера, следует отнести, к примеру, понятие группы, которое дает ст. 35, и его трактовку в ст. 282.1 УК. В Общей части Кодекса четко различаются группы по предварительному сговору и преступное сообщество. В ч. 1 ст. 282.1 говорится: "Создание экстремистского сообщества, т.е. организованной группы". Смешиваются разные виды преступных групп. При таких коллизиях примат должен быть за Общей частью УК.
Однако обязательным признаком состава преступного сообщества является
его нацеленность на совершение тяжких и особо тяжких преступлений (ст. 210
УК). Из восьми перечисленных в ней преступлений "экстремистской
направленности" к тяжким относится лишь одно - квалифицированный состав
хулиганства (ч. 2 ст. 213). Остальные преступления небольшой и средней
тяжести. Правило квалификации при коллизии норм Общей и Особенной частей:
примат за Общей частью, - в данном случае его применить оказывается
невозможно. Толкователи вынуждены "исправлять" законодателя и утверждать,
что "в нормах ст. 282.1 УК речь идет о создании организованной группы" <*>.
Нарушение законодательной техники в данной статье начинается с ее цифрового
1 2
обозначения. В УК они описаны то как 282 и 282 , то как 282.1 и 282.2.
--------------------------------
<*> Тюнин В. Организация экстремистского сообщества // Уголовное право. 2006. N 3. С. 52.
Неоднозначным оказалось и понятие "хищение". В примечании 1 к ст. 158 УК сказано, что под хищением в статьях настоящего Кодекса понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу данного имущества. Между тем состав разбоя оканчивается с момента нападения в целях хищения, т.е. само хищение лежит за составом разбоя (ст. 162). Вымогательство оканчивается с момента требования передачи чужого имущества независимо от его реализации. В ст. 221 УК четко различаются хищение и вымогательство ядерных материалов или радиоактивных веществ. Различаются также хищение и вымогательство оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств в ст. 226. Одновременно иначе конструируется состав разбойного хищения оружия: разбой в ст. 226 - способ хищения.
Как видно, многозначность терминов "хищение", "вымогательство", "разбой" не согласуется с признанием их формами хищений, как сказано в названном примечании к ст. 158, и отстаивается в ряде статей о хищении. При квалификации хищений правоприменитель обоснованно исходит из текста диспозиции конкретной нормы УК, а не из понятия хищения в примечании. Как представляется, текст примечания к ст. 158 отступил от правила кодификации, согласно которому понятиям и терминам, дискуссионным в теории и на практике, не место в УК. Полагаю, что данное примечание скорее может способствовать квалификационным ошибкам, нежели их сокращению.
Многозначность (полисемичность) наблюдается и в терминологическом обозначении "насилия" и "вреда здоровью". Употребляются оба термина, хотя очевидно, что насилие всегда причиняет вред здоровью. Термин "насилие" в свою очередь сформулирован по-разному. В одних статьях уточнено, что насилие или вред здоровью опасны для жизни и здоровья потерпевшего, в других употреблен термин "насилие" или "вред здоровью" без конкретизации степени физического вреда. Например, в ч. 3 ст. 123 предусмотрено производство аборта, если оно повлекло по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью. Тяжкий вред здоровью описан в ст. 111, и потому квалификационная ошибка в данном случае исключена. Статья 120 регулирует ответственность за принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации, совершенное с насилием или угрозой его применения. Какое насилие имеется в виду? Определять придется через оценку категории такого принуждения. Санкция говорит, что оно относится ко второй категории, т.е. к преступлениям средней тяжести. Насилие в виде причинения тяжкого вреда здоровью относится к третьей категории, т.е. тяжких преступлений. Следовательно, такое насилие не может охватываться насилием в преступлениях второй категории. Причинение вреда здоровью средней тяжести без квалифицирующих признаков принадлежит к преступлениям второй категории, также не может охватываться насилием по ч. 1 ст. 120. Остается, таким образом, насилие в виде легкого вреда здоровью. Насилие в виде причинения вреда здоровью средней тяжести и тяжкого при принуждении к изъятию органов для трансплантации требует квалификации по совокупности со статьями об умышленном причинении вреда здоровью средней тяжести и тяжкого.
По правилу однозначности терминов и понятий было бы целесообразнее употреблять единую формулировку о сопряженности деяния с причинением соответствующего вреда здоровью. В действующем УК, поскольку это требование не соблюдено, толковать надлежит исходя из категорийности преступления, совершенного с насилием. Правило квалификации: способ совершения преступления не может быть по категории равным, а тем более выше, чем соответствующее насильственно совершаемое преступление.
Многозначность, порождающая квалификационные ошибки, имеется при употреблении Кодексом терминов-понятий, которые разнообразны по грамматическому значению согласно словарям русского языка, этимологическому и толковому. В таких случаях целесообразно избегать их употребления в законе либо употреблять в общепринятом смысле. В этом отношении крайне неудачно сформулированы в той же ст. 282.1 "Организация экстремистского сообщества" мотивы экстремистских преступлений. Впервые в истории отечественного уголовного права названы мотивы идеологической и политической ненависти или вражды, мотивы ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Репрессии сталинского режима власти убедительно подтверждают, что с идеологической, политической, социальной враждебностью, которая не объективировалась в конкретных преступлениях, нельзя бороться уголовно-правовыми средствами. С антигосударственной идеологией надо сражаться идеологическими же средствами, с политической ненавистью - политическими мерами, но не уголовными репрессиями.
Современное российское общество расслоено по классам и социальным группам, подчас антагонистически противостоящим друг другу экономически, идеологически и политически. Антикоммунизм идеологически противостоит коммунистической идеологии, так называемые либеральные взгляды олигархов на роль государства в экономике не совпадают с преставлениями "державников", которые стоят за сильное государство во внутренней и внешней политике, и т.д. и т.п. Какую идеологию и политику имели в виду реформаторы УК РФ от 25 июля 2002 г., вводя ст. 282.1? Какую социальную группу? Преступники - тоже социальная группа, вражда и ненависть к которой присуща всяким нормальным обществу и государству, не говоря уже о правовом государстве. Ссылка на восемь статей УК, в которых якобы имеется такая мотивация, только плодит квалификационные ошибки <*>.
--------------------------------
<*> Статья 29 Конституции РФ гласит: "...каждый вправе искать, получать, передавать и распространять информацию любым законным способом".
В составе "Воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и вероисповеданий" ст. 148 УК нет мотива идеологической или политической ненависти. В составе воспрепятствования проведению собрания, митинга, демонстрации, шествия или участию в них (ст. 149) также отсутствует идеологический или политический мотив. Здесь мотив пренебрежения должностным лицом гарантированного Конституцией права граждан на свободу собраний, митингов и пр. Мотив в данном составе не является его обязательным элементом и потому вообще не должен устанавливаться при квалификации.
Мотив хулиганства (ст. 213 УК) - неуважение к обществу. Никакой идеологии и политики в нем нет. По таким же хулиганским мотивам совершается вандализм, разновидность хулиганства, когда оскверняются здания или надписями портится имущество на общественном транспорте или в иных общественных местах. Искать идеологические или политические мотивы в хулиганстве, признавая их тем самым экстремистскими преступлениями, - очевидная законодательная ошибка, которая может только породить соответствующие квалификационные ошибки.
Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры (ст. 243) - хулиганский вандализм с соответствующей мотивацией. Идеологический, политический и иной мотивы в этом составе не являются обязательным элементом и потому не участвуют в квалификации.
Аналогичное положение с квалификацией надругательства над телами умерших и местами их захоронений (ст. 244). Мотив в качестве обязательного элемента состава законом не предусмотрен. Предлагать правоприменителю, чтобы он, смотря на ст. 282.1, этот мотив устанавливал, незаконно.
Наконец, ст. 282 "Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства" мотивацией считает расовую, половую, национальную, религиозную, социальную вражду и ненависть. Эти мотивы дублируют аналогичные мотивы по ст. 282.1. Правильно квалифицировать следует только по ст. 282 УК без ссылки на ст. 282.1.
Словом, во всех восьми преступлениях, перечисленных в ст. 282.1, собственные мотивы как обязательные либо факультативные элементы составов. Требовать устанавливать для их квалификации еще иные мотивы, перечисленные в ст. 282.1, - значит нарушать закон. Совокупность этих преступлений с деянием по ст. 282.1 тоже отсутствует, если следовать предписаниям ст. 17 "Совокупность преступлений".
Четко сформулированный в УК 1996 г. в первой редакции состав "публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации" заменила новая редакция ст. 280 на "публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности". В прежней редакции статья корреспондировала ст. 278 "Насильственный захват власти или насильственное удержание власти" и ст. 279 "Вооруженный мятеж" (в целях свержения или насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации).
Была ли необходимость в нормах об экстремизме в Уголовном кодексе, которая нарушила правила законодательной техники о системности и ясности? Состоялись острые дебаты по законопроекту об экстремизме в Государственной Думе, где почти половина депутатов при первом чтении высказалась против изменений в УК и потому, что в Кодексе достаточно норм для преследования тех, кто готовит насильственный захват власти или публично призывает к этому, и потому что в кризисных условиях такие уголовно-правовые нормы могут быть использованы против оппозиции.
Мотивы идеологической ненависти либо вражды раскрываются как "неприятие идей, которых придерживаются потерпевшие. Эти идеи могут касаться различных сторон и форм социальной жизни общества, например, государственного устройства, положения в обществе социальных групп, необходимости существования и деятельности социальных учреждений" <*>. В действительности это не мотивы идеологической ненависти, а мотивы критики недостатков российского общества и государства. Такая критика в изобилии содержится в посланиях Президента РФ Федеральному Собранию, в ежегодно проводимых им пресс-конференциях с ответами на вопросы россиян. Об идеологических баталиях на заседаниях Госдумы наглядно говорят стенограммы ее заседаний, в частности при обсуждении вопроса о ратификации Конвенции ООН против коррупции <**>. Уместно напомнить, что в 1985 г. в УК РСФСР была включена ст. 139.1, устанавливающая ответственность за преследование за критику. Она почти не применялась (с 1990 по 1995 г. всего 6 уголовных дел) и вскоре была отменена <***>.
--------------------------------
<*> Тюнин В. Указ. соч. С. 53.
<**> Стенограмма заседания 17 февраля 2006 г. N 147 (861). С. 9 - 16.
<***> См. подробнее: Кудрявцев В.Н. Свобода слова. М., 2006.
По моему глубокому убеждению, всякая идеологизация и политизация уголовного закона, а тем более конъюнктурного свойства, недопустима. Это нарушает непреложный международно-правовой и конституционный принцип законности о ненаказуемости убеждений. Это способствует уходу от ответственности крупных экономических преступников под предлогом преследования их по политическим мотивам. Политические и идеологические мотивы не носят уголовно-правового характера. Неужели история с репрессиями 1930 - 1950-х годов в СССР за контрреволюционную, а позже за антисоветскую агитацию и пропаганду (ст. 58.10 УК РСФСР 1926 г. и ст. 70 УК РСФСР 1960 г.) ничему не научила?
И что показательно: именно пресловутые идеологические и политические мотивы подвигли разработчиков на проектирование законов об уголовной ответственности за экстремизм. Краткий экскурс в новейшую историю законов, которые внесли в УК новые виды преступлений с "составами-направленности", поможет уяснить квалификацию таких преступлений.
Главный разработчик проекта криминализации экстремизма и помощник Президента Б.Н. Ельцина политолог М.А. Краснов публично в "Российской газете" откровенничал: "Проблемой экстремизма я начал заниматься в 1991 г., когда были инициированы письмо, а затем встреча группы интеллигенции с Президентом Ельциным по поводу угрозы фашизма и вообще политического экстремизма в России. В феврале 1995 г. меня назначили помощником Президента. И практически первая крупная задача была такова - подготовить указ о противодействии политическому экстремизму". Как известно, Указ Президента N 1400 о запрете Коммунистической партии России был признан Конституционным Судом в 1993 г. антиконституционным. 4 октября того же года подвергся расстрелу Верховный Совет РСФСР, заседавший в здании ВС. Затем снят с поста Председатель Конституционного Суда В.Д. Зорькин.
"Когда я посылал Генеральному прокурору выдержки из выступления Зюганова на IV съезде КПРФ, - повествует далее М. Краснов, - где, на мой взгляд, содержались плохо замаскированные призывы к вооруженному свержению существующего режима, неизменно следовали ответы, что мы-де, не находим здесь никакого состава преступления. Два режима - фашистский и коммунистический - практически одно и то же. Но по фашизму есть Нюрнбергские документы, а по коммунизму таких документов нет.
...И слава Богу, что вслед за этим законом внесли